влажной зеленью.
Марина смотрела на эту чужую красоту и вспоминала свою дачу под Москвой, в Голицыне. Вернее, не дачу, а дом бабушки – старый, потемневший от времени сруб, с тремя окнами на улицу. Вспоминала густой чертополох, одичавшую, запущенную малину, грядки с клубникой и разлапистые старые, с потрескавшейся корой яблони, на которые она, Марина, лихо залезала, срывая кремнисто-твердые плоды, кислые до оскомины, но почему-то казавшиеся удивительно вкусными. Почему-то сейчас вспомнилось, что в ту предвоенную весну, когда последний раз Марина побывала у бабушки на даче, буйно цвели яблони и все вокруг будто плавало в бело-розовой пене. Бабушка поведала ей свой «секрет урожая»: она в ведре воды размешивала стакан меду и, макая туда чистый веник, обрызгивала пахучей сладковатой жидкостью цветущие деревья. «Пчелки медок издали учуют, прилетят, милые, взяток брать, а заодно и яблонькам помогут оплодиться, – говорила бабушка внучке. – Запоминай, милая, и без меня вот так будешь обрызгивать». Жива ли бабушка? Целы ли деревья?.. И словно бы издалека донесся голос Ивонны Ван дер Графт:
– А теперь давайте зайдем в нашу виллу. Прошу вас, вот сюда, через парадный вход.
Марина смотрела на Ивонну, как бы узнавая ее. Воспоминания сразу улетучились. Марина улыбнулась, возвращаясь в свою роль.
– Как у вас тут чудесно!
– Прошу вас, дорогая, заходите.
Заходить в дом Марине почему-то не очень хотелось. Какое-то смутное предчувствие останавливало ее. Казалось, что там, внутри этого красивого особняка, рухнет все очарование, что там, внутри, ее ждет опасность. Она даже пожалела, что приняла приглашение и приехала. Предчувствие шевельнулось где-то глубоко под сердцем, игольчато кольнув холодком, заставляя быть осторожной. Или ей это только показалось? Живя в постоянном страхе, невольно видишь опасность всюду. «Трусиха я, трусиха, – мельком подумала Марина, успокаивая себя. – Всего боюсь. Скоро от собственной тени стану шарахаться». Во дворе было так хорошо, так приятно свежо. Хотелось еще немного побыть на воздухе. Но Ивонна уже открыла перед гостьей парадную дверь.
– Надеюсь, дорогая, вам понравилось у нас.
Марине действительно понравилось, если не сказать больше. Она не первый год живет за границей, казалось, должна привыкнуть ко всему. Жила и в столице, в роскошных гостиницах, снимала меблированные комнаты, познала и бедность, видела, одним словом, многое. Но в частном доме была впервые. На вилле Ван дер Графтов ей бросились в глаза не роскошь, не богатство, которые были как-то приглушены, а отшлифованная до мельчайших нюансов целесообразность каждого предмета, тонкая продуманность каждой комнаты, которые делают жизнь в таком доме приятной. И это ощущение не покидало ее все время. Она как бы открывала для себя новый мир, такой нужный и необходимый любой женщине, мечтающей о своем гнездышке, о своей семье.
Она все обошла, осмотрела. В просторном салоне висели картины в золоченых рамах, стояли удобные кресла, обитые красной кожей, стол с витыми