дом,
Но грусть-печаль не жгла при том.
Потом вдруг стал учить английский,
Затем – читать про Древний Рим
И страстно восхищаться им,
И Ливий Тит ему стал близким.
А что Светоний и Тацит?
Их Женя одолел и чтит.
Отбой! В казарму тишь заходит,
Солдатики уставно спят.
Лишь Женя что-то переводит
Из Вальтер Скотта невпопад.
Без офицерских указаний
Словам английским шьет название,
Подрагивая каждый раз
От слова vulgar – вот где класс!
(Вся наша жизнь, друг, в переводах
По должностям ли – городам,
По связям, чувствам и друзьям.
Шишков ли, чин иной – в угоду
Им не скули: «Прости! Прости!»
Что есть – готов перевести!)
Вот так, любезный мой читатель,
Себя Онегин «обучил».
Но, сотен книжек пожиратель,
Он к жизни не готов все ж был.
Не думай, друг мой, что Евгений
Как раб пахал без воскресений:
Дежурство мог он пропустить,
Со взводным власть он мог вкусить,
Над черпаком поиздеваться
И под гитару песню спеть,
И средь дедов друзей иметь…
Но в книжной страсти сознаваться
Мог одному. Тот верный друг
Пришелся по душе не вдруг.
Тащили вместе они камень
Армейской службы с первых дней,
На нарах парой меж дедами
В казарме мерзли без вестей
Столичных, шедших от любимых,
Где отчий дом и все, что чтим мы.
Вдвоем частенько шли в наряд,
Друг друга называли «брат»,
Ходили в будни в самоволку,
Сердца их бились дружно, сбой
Был и не мыслим. Меж собой
Они делили все до корки,
И были оба из Москвы —
Земели. (Вновь жаргон – Увы!)
В армейской службе друг-земеля
Приносит радость. Если ж он
Преследует такие ж цели
Как ты, и, если он рожден
С похожей на твою душою,
К тому же и судьбой лихою
Был из столицы занесен
Сюда, как ты, мой друг, то он,
Естественно, всех прочих выше,
Роднее будет для тебя.
Второе ego полюбя,
Ты будешь с ним прочней и ближе
Здесь связан. Пролетят года,
Но память в сердце – навсегда!
Владимир Ленский (звали друга)
Был к армии уже женат,
И проводить часы досуга
С женой – как говорил мне – рад.
Ее оставить на два года
Он не желал, но знал: природа
Испортит вряд ли нежный вид.
Она ему не изменит
И обязательно дождется,
Любима им, любя его,
И больше – верил – никого.
Он знал, что трудно ей придется,
Но сердце раз ему отдав,
Приманки ветреных забав
Она, конечно, превозможет.
А Ленского ей заменить
Никто,