было важно заняться тем, что успокоило бы его. Вот батюшка и устроился в саду. А потом вдруг заметил подле себя Любу – еще одну возмутительницу его спокойствия. Она взялась обрезать яблоню. Он старался не замечать ее, забыть те страшные слова, что выкрикнул девушке, и ему отчасти удавалось это. Хотя уже и не чувствовал раздражения от Любиного присутствия, да и она перестала быть навязывающейся. Словом, момента для извинений лучше и не найти.
– Простите мне мою грубость. Знаю, я должен был сказать это еще три недели назад…
– Я не злюсь и не обижаюсь на вас, батюшка, – ответила Люба.
– Нельзя было сравнивать вас с демоном, это недопустимо, – отчитывал сам себя отец Борис.
– Теперь и мне неловко, что вы извиняетесь. Будто я нарочно выпрашиваю, – значительно тише проговорила Люба.
– Но я действительно был неправ, – он осмелился посмотреть ей в глаза. И понял, что сильно заблуждался, напрасно считая ее блудницей.
– Я пришла помочь настоятельнице… – пролепетала Любовь. – Увидела вас и забылась.
– Вы пропустили, – он взял у нее из рук секатор, подцепляя веточку, и вдруг осознал, что только что коснулся кожи девушки.
– Я пойду… – Люба оставила его.
Отец Борис вконец смешался. Что-то происходило с ним в этом месяце, что-то совсем незнакомое.
Храм всегда был его защитой, всем его миром, которого хватало. Отец Борис не нуждался ни в друзьях, ни в любимой, ни в другом доме – у него был Господь. И вот внезапно этого стало мало. Та служба, на которой священник посмотрел на прихожан другими глазами, породила в нем червь сомнения. Чувство недостатка и пустоты, одиночества. Григорий частично помогал ему заполнить эту образовавшуюся дыру. Но никакие добрые дела, которые он выполнял все с растущим усердием, уже не приносили отцу Борису тихой радости бытия и спокойствия, как должно и как было раньше. День за днем пустота расширялась.
Сейчас ему отчего-то стало особенно тяжело оставаться на месте. Отец Борис отправился поискать Григория, который как раз должен был вернуться с работы. Однако далеко от церкви и не ушел, как натолкнулся на Тимура – одиннадцатилетнего мальчишку.
Отец Борис машинально коснулся его синяка.
– Подрался?
– Я не хотел, – шмыгнул носом Тимур, понуро опустив голову.
– Защищался?
– Защищал свою честь.
– Ты храбр и честен, открыт. Добрый малый, но тебе надо сделать усилие, чтобы сохранить это. Учиться защищаться не только кулаками, но и словом.
– Я не умею иначе.
– Приходи на занятия в воскресенье, не пропускай, Тимур. А после них на чай со мной. Договорились? Наши ребята никого не задирают.
– Ладно, батюшка, приду.
Глядя на шалопая Тимурку, отец Борис вспомнил о Славе, заскучал по нему. Но разыскивать не стал – парень до того вездесущий, что сам объявится. А пока стоило бы все-таки вернуться в храм, не искушать себя мирской жизнью, которой и так стало слишком много.
***
Прошло