вот, коли бесплатно кормят, че не поесть? – хихикнул Рыба. У него в руках была пустая, но грязная тарелка. То ли он уже получил свою порцию и стоял за второй, то ли принципиально не пользовался водой, чтобы очистить посуду.
– Действительно, – не нашел, что возразить Славка.
– Струнный, ты как у нас, надолго? – заметно оживился Рыбакин. Он почесал нос грязным пальцем, и Слава разглядел на костяшках татуированную надпись «Рыба».
– Нет, – мотнул головой Пеструнов, делая шаг назад от не меньших забулдыг, чем Рыба, что толпились в очереди. – Имя свое подписал, чтоб не забыть?
– Ну да, а то знаешь, как оно бывает…
Слава знал, да вспоминать не хотел. Рыбакин – это была крайняя степень того, каким мог стать и Пеструнов, но он пока, к счастью, умел вовремя остановиться и избежал подобной участи. От алкоголя, правда, было уйти не так-то просто, но Слава старался.
Очередь Рыбакина подошла, он утратил интерес к общению и жадно взялся уплетать полученный суп прямо руками, прихлебывая бульоном. Пеструнова передернуло.
– Присоединяйтесь, – приглашающим жестом предложил отец Борис, завидев его.
– О нет, я не стану отбирать еду у по-настоящему нуждающихся, – он хотел употребить другое слово, глядя на собравшихся, но не стал материться при священнике. – Вы сами готовите?
– Нет, – усмехнулся священник. – Матушка Ольга постаралась для этих добрых людей, – Пеструнов отвернулся, намереваясь уйти. – Слава, вы мне не поможете?
Обращение отца Бориса к нему удивило Славку, и он обернулся с вопросом в глазах.
– Я? – озвучил он свое недоумение. Пеструнов полагал, что отпугнул батюшку своим видом, однако тот совсем не выглядел устрашившимся, хотя Слава и не переодевался.
– Мне еще нужно зайти с этим поздним обедом к больным. Вдвоем было бы сподручнее, если вы не заняты.
– Нет, не занят… – растерялся Слава. – Ладно.
– Дорогие братья и сестры, оставим же немного еды и для других ваших собратьев, – обратился к очереди, что никак не кончалась, отец Борис, закрывая кастрюлю крышкой.
– Батюшка, а как же мы? – спросил кто-то из толпы.
– Ты приходишь всего раз в две недели, а больницу каждый день! Где твоя хваленая божья справедливость? – выкрикнул второй.
Отец Борис стоял, бледнея, плотнее прижимал крышку, которую уже норовил отобрать стоящий ближе всех наглый пузатый мужик в майке и драных штанах. За ним едва держалась на ногах женщина, которая негромко подначивала его не только забрать крышку, но и кастрюлю. Славка обалдел от такого неуважения народа к своему же священнику и прекрасно представлял себе, какой бардак развернется дальше. Они, конечно, вряд ли прихожане, но отца Бориса-то знать должны и относиться как к «своему», а не «чужому».
– Братья и сестры, должны мы быть человечными и уметь делиться, – он мягко отстранил загребущие руки мужика. – Вашему фельдшерскому