Казалось, что последние двадцать лет он провёл на Шадруване. – Местный правитель. Падите ниц, если не хотите осложнений.
– Ни за что!
– Зря. Вы находите это оскорбительным? Я – нет.
– Ложитесь! – злым шёпотом велела доктор Ван Фрассен. – Не создавайте лишних сложностей!
– Рекомендую прислушаться, – кивнул брамайн.
Без малейшей неловкости он простёрся на полу. Похоже, у него имелась в этом большая практика.
За дверью послышались шаги.
Контрапункт
Вернутся не все, или браво, маэстро!
Кувыркался у нас на манеже один коверный. Смешной, фактурный, всем хорош. И случилась у него удачная реприза, просто убойная. После этого он каждую новую репризу сравнивал с тем успехом – так ли смеются, иначе ли, лучше, хуже, ярче, бледнее… Пропал коверный. Он больше не смешил, он сравнивал, ходил по манежу с линейкой.
– Вниманию встречающих рейс номер 31/16-бис Тилон – Китта! Выгрузка пассажиров и багажа окончена, пассажиры проходят таможенный и пограничный контроль…
Самба Бимбири-Барамба, лейтенант рубежной стражи Китты, пребывал в наилучшем расположении духа. Во-первых, вчера ему дала длинноногая Венди, из-за чего он категорически не выспался; во-вторых, Венди обещала дать ещё раз – сегодня, после смены. Обещания Венди стоили дешевле пареной репы, это подтверждала целая армия конкурентов Самбы, но мало ли? Репы Самбы не парил, он даже не знал, какова она в постели, эта репа. Вдруг повезёт! Отчего бы и не дать, если Самба из тренажёрки не вылезает, и бицепс у Самбы, и дельты, и грудак. Как поёт известный задохлик, рэппер Суббота: «Бабы уважают бицепс, нету бицепсу цены, я ж скажу вам: «Задолбитесь, пацаны!..» А в-третьих, и это главное, позавчера Самба сорвал на крысиных боях славный куш. Хватило на вчерашнюю Венди, хватит и на сегодняшнюю, которая после смены, если не обманет, и на бутыль красного с сигарой.
Жалованье в конце месяца, так что выигрыш очень кстати.
– Ваш паспорт, баас.
На старичка он обратил внимание ещё тогда, когда старичок топтался на жёлтой линии. Последний в очереди, нет, предпоследний. За старичком ждал лопоухий парень лет двадцати: серая кожа тилонца, вялый рот маменькиного сынка. Рыхлый животик свисал за поясной ремень, бицепсы – горе горькое. На фоне парня старичок выглядел живчиком, эдаким профессиональным бодрячком. Спинка ровная, плечи вразлёт, губы в улыбчивую ниточку. И наряд попугайский: сюртук цвета темной лазури, оранжевая рубашка в пальмах. Воротник наружу, поверх сюртука. Сказать по правде, Самба и сам не знал, чем заинтересовал его старик. Припудрился, машинально отметил Самба. Даже нарумянился. Видать, цвет кожи нездоровый.
А взгляд и вовсе больной.
В какие-то мгновения казалось, что старичок еле держится на ногах. Вот сейчас шлёпнется на коленки, повалится набок, захрипит – и давай, лейтенант Бимбири-Барамба, оформляй смерть при въезде на территорию. Но мгновение пролетало стрелой, дед-попугай