мне в составлении всей этой муси-пусечной хрени.
Майло прошерстил несколько сайтов соцуслуг, включая саму Службу соцобеспечения, для точности дублируя свои поиски звонками. Ни о Зельде, ни об Овидии Чейзе в системе не значилось ровным счетом ничего.
– Ишь ты… – Он озадаченно повел головой. – Ладно. При отсутствии хорошего зайдем от плохого.
Я внутренне напрягся: Стёрджис зашел на сайт коронера[16].
Слава богу, ничего.
То же самое по базе данных пропавших детей Лос-Анджелеса, Сан-Диего, Сан-Бернардино, Вентуры и Санта-Барбары.
Затем он прошелся по списку правонарушителей Калифорнийского управления по делам молодежи.
– По крайней мере, плохим парнем он не кажется. Давай теперь в национальном масштабе.
Море пропавших одиннадцатилетних мальчишек по всей стране. Сплошь полудетские лица – из них многие пропали так давно, что уже давно перешагнули порог указанного в файле возраста.
Мука для столь многих семей.
Но Овидия Чейза среди них нет.
Майло, ерзнув резиной колес по линолеуму, совершил подъездной маневр на стуле.
– Тебе, вероятно, приходила мысль, что психическое заболевание может быть и генетическим? В таком случае как насчет педиатрических отделений психбольниц?
– Само собой. – Я безрадостно развел руками.
– Извини, – сказал мой друг, – но тут обзвон уместней делать тебе, а не мне.
Он нашел мне пустующую допросную, откуда я позвонил в педиатрию Рейвенсвуда и отрекомендовался – с нулевым, впрочем, результатом. То же самое ждало меня и в окружной клинике, и во всех прочих государственных больницах, где есть детские психиатрические стационары.
Когда я вернулся и сообщил об этом Майло, тот сказал:
– А нельзя основать на этом вывод, что отсутствие новостей – уже хорошие новости? Что он, например, живет и бед не знает в образцовой приемной семье?
– Если только в совершенном мире… Единственное место, о котором мне думается, это частная психушка, но доступ к их записям нам заказан.
– Частная стоит целое состояние, Алекс. Не представляю, чтобы это мог позволить себе ребенок бездомной женщины. Если только он не в заведении, живущем за счет правительства. Но если б так, его имя по-любому всплыло бы в каком-нибудь списке социальных услуг. То же самое и в государственной школе: его зарегистрировали бы для получения субсидий. Ну а навороченные интернаты я уж и в расчет не беру, верно?
– Верно.
– Тогда что дальше?
На это у меня ответа не было.
Майло задал вопрос:
– Сегодня на вашем свидании она про ребенка не упоминала вообще?
– Я упомянул про него сам, но ненавязчиво. Не думаю, что она вообще могла свободно разговаривать. Единственно, что удалось вытянуть из Зельды, это что у нее исчезла мать. При этом она пришла в возбуждение, и я пригасил тему.
– Это, по-твоему, всплеск безумия или ты задел нерв?
– Понятия не имею.
– Мама исчезает…