нужен круто… Через пару часов я освобождаюсь. У меня в офисе нормально будет?
– Шикарно.
Без всяких расспросов.
Вот что значит «друг в беде».
Статус Майло в полиции Лос-Анджелеса – одна из тех ярких проблесковых точек, которые, сыграв всем на руку, благополучно соскальзывают с экрана.
Несколько лет назад он заключил сделку с шефом полиции – гладким и гибким, как уж, политиканом, метящим в отставку. Условия простые: взамен на повышение в лейтенанты (звание, обычно подразумевающее офисную работу) Майло получает себе свободу действий. А также надбавку к зарплате и пенсии, плюс мандат на продолжение работы в убойном отделе.
Новый шеф – рефлекторный антагонист и властолюбец – к той договоренности относился терпимо при условии, что она не сказывалась на фактически безупречной раскрываемости преступлений, которой мог похвастаться Майло. Ситуация, безусловно, нетипичная, хотя применительно к моему другу вполне себе к месту: он и так всегда значился особняком.
В те дни, когда Стёрджис еще лишь начинал карьеру, офицеров-гомосексуалистов в отделе попросту не существовало, а его коллеги устраивали облавы на гей-бары и размазывали их завсегдатаев по стенке. Самосохранение требовало держать свою частную жизнь глубоко за пазухой; вот Майло и застегивался на все пуговицы в своем психосоциальном гетто.
Когда же общественный уклад начал понемногу меняться, он, соблюдая сдержанность, перестал маскироваться и делать вид, так что вскоре все вышло на поверхность. Тот период был, пожалуй, самым сложным – ехидные усмешки, ядовитые взгляды; его чурались, а иногда откровенно унижали.
Сегодня в департаменте действуют правила против любой дискриминации, и полицейские-геи работают без притеснений. Но Майло по-прежнему держится особняком; думаю, так обстояло бы и в том случае, если б он в своей ориентации был «традиционщиком».
Наряду с прочим, уговор с тем ушлым шефом предусматривал создание «креативного» рабочего пространства. Большинство детективов Западного Лос-Анджелеса обретаются в едином большом помещении, нашпигованном шкафчиками и кофейными автоматами – колготня и скученность, пропитанные пыльным духом службизма, рутины и черного юмора.
Что до Майло, то его владения – это бывшая бытовка без окон; тесный каземат без таблички на двери, расположенный в конце узкого как лаз коридорчика рядом с допросными, где потеют, отпираются и сознаются правонарушители всех мастей.
Честно сказать, незавидная квадратура для человека, ведущего столько важных дел. Тем более что ростом он под метр девяносто, с пивным брюшком и сложением линейного футболиста, перешедшего на сидячий образ жизни. Для такого даже хорошие потягушки чреваты задеванием стен.
Лично я от такой обстановки с ума бы сошел. А ему нравится.
На момент моего прибытия дверь у моего друга была распахнута, а сам он, согнувшись перед компьютером, тюкал по клавиатуре, как прилежный носорог. На столе дыбились кипы бумаг, они же занимали соседний стул и топорщились вдоль стен на полу.