машина стояла в стороне без несущего винта. Её макушка была накрыта рыжим брезентом. Другой вертолет скучал в центре, устало опустив гибкие лопасти. Под его брюхом в беспорядке валялись какие-то люди. Потом я узнал, что механики регулировали автомат перекоса. Раньше я думал, что автомат перекоса у вертолёта находится в другом месте.
У обочины щипала травку юная козочка. Её уши были длиннее кривых рожек. Караван гусей неспешно шествовал к реке. Солидный вожак обернулся и подозрительно посмотрел в мою сторону.
В «терминале» было три помещения – зал ожидания, касса и радиостанция. Пассажирский зал был пуст. В нём возникало эхо, как в мрачной пещере кубинского Матанзаса. Окно кассы заставлено картонной папкой «Дело №». Номер дела написать забыли.
На гвозде висел рукописный график полётов. Ежедневно один рейс на Чарыш и один в Топольки. Не густо, потому что перелёт в оба таёжных прииска занимал не более двадцати минут.
«Посторонним вход воспрещён» – предупреждала табличка над дверью радиорубки. Заглянув туда, я увидел древний передатчик размером с прикроватную тумбочку. На нём сидела девочка, лет шести. Малышка наряжала в красный лоскут большую радиолампу. В глубине комнаты на узком диване дремала женщина, укрывшись пестрым цыганским платком.
Я вежливо постучал по косяку двери. Женщина встала с дивана и обернула плечи платком. У неё были светлые волосы, круглое лицо и усыпанный веснушками нос. На щеке отпечатался след от подушки. Женщина приветливо улыбнулась и сказала:
– Здравствуйте вам. Куда вы хотите?
– В Топольки хочу. У меня там родственники.
– А с откудова будете?
– Проездом из Лондона. По-английски говорите?
– Нет…
– Жаль, поболтали бы.
Женщина улыбнулась. В её глазах я прочёл: «Много вас таких!»
– Вы не к Тенешевым, часом?
– Нет, Абинские мы. А Тенешевы – наши соседи.
– Там все соседи, – снова улыбнулась радистка. – А дядь Макар – мой родной дядя.
– Хороший человек, – говорю, – его все знают. Жив-здоров?
– А что ему сделается? Рыбалит, да орех промышляет.
– Так я улечу сегодня?
– Сегодня точно не получится и завтра вряд ли.
– Почто так? – огорчился я.
– Один вертолет на консервации. Другой ремонтируют— косяк у них там или перекос перекосило. Тут всё ломается. Рация у меня тоже скисла – я их слышу, они меня нет. Обещали механиков прислать из города, да уж неделю, как едут… Вертолёт к завтрему наладят, но вас туда вряд ли возьмут.
– Нет билетов?
– Спец рейс будет. На Чульпе откопали самородок на двадцать кило. План за два года выполнили. Полетит туда приёмщик с корреспондентом и с ними милиционер.
Я загрустил. Зависнуть в незнакомом посёлке с неясной перспективой, хорошего мало. Одна надежда – в Сибири добрые, отзывчивые люди. Вдруг мне удастся уговорить инкассатора, милиционеров или лётчика. Такое со мной уже бывало.
Однажды,