трудно. Тем не менее Аркадий задал несколько профессиональных вопросов:
– Промышляешь там?
– И даже нашёл самородок однажды.
– Большой?
– Сто двадцать пять граммов!
– Везунчик!
– Я по жизни такой… Двадцать лет на флоте и ни разу не утонул!
Мы снова приложились к фляжке. Фотограф поделился шоколадной конфетой «Ласточка».
Скоро машина пошла на снижение. Внизу, среди зелёной тайги, пестрели огороды, крошечные домишки и покосы на склонах гор. Вертолет сделал разворот и приземлился на местный аэродром – большую поляну у речки Чульпы. Поляна была огорожена деревенскими пряслами – жердями, закреплёнными ивовыми прутьями. На высоком шесте, над избушкой, неподвижно висел полосатый конус. По нему определяли направление ветра. Мотор взревел и затих. Лопасти ещё медленно вращались, когда летчик открыл люк.
Встречающих было много. Моя тётя Фрося, Дядя Гриша, мамин брат, двоюродная сестрёнка Надежда и Гошка, её трехлетний сын. Тут же появился плотник, дядя Макар, а за ним прилетела вездесущая тётя Сима. На деревне её звали Симка-суматоха.
– Ой, Андрюшенька, ой, сколько лет не виделись, – причитала тётя Фрося и плакала навзрыд. По её щекам катились обильные слёзы.
Тётя Фрося очень похожа на мою маму и обе они всегда плакали при встрече или расставании. Мы обнялись. Подоспел дядя Макар:
– Тать мои старые кости, кого я вижу! Солдатик! Зови на помочь, Фросинья!
Солдатиком Макар называл меня после моего армейского отпуска. Тогда я заявился в деревню при полном параде – вся грудь в орденах, как новогодняя ёлка в игрушках. А «помочь» – это когда приглашают соседей подсобить в большой работе – поставить сруб, скосить большую поляну или сметать стог. Расплата всегда одна – хорошо накрытый стол. И напиток всегда один – золотистая медовая бражка.
Дядя Макар особенно уважал вторую часть события.
– Тебе бы только нагужеваться! – укорила плотника тётя Сима. – С утра уже без меры!
– Обижаешь, нянька, – возразил ей Макар, – мы меру знаем. Как нету, так и хватит.
– Как поживаешь, дядь Макар? – спросил я.
– Ить, как картошка, солдатик. Если зимой не сожрут, то к лету посодют, – ответил плотник. И без перехода: – Завтра рыбалить пойдём. Надысь в омуте вот такого талменя видел. Сам-один и не вытащу!
Вечером за праздничным столом собралось полдеревни. Во дворе поставили и накрыли стол. Больше всех суетился плотник Макар. Мы сидели рядом. Он спросил:
– Как твой корабль, дюже большой?
– Сто восемьдесят метров, дядя Макар.
– Ух ты! Это, как до той горы!
«До той горы» и за три дня не дойдёшь. Но у Макара свои понятия. Он говорил: «Тут дорогу меряли чёрт да Тарас, у них веревка порвалась. Тарас говорит, давай свяжем, а чёрт говорит – да так скажем!»
Дядя Макар в конце войны угодил на Сахалин и там охранял пленных японцев. С тех пор помнил несколько слов на японском: