вестимо. Предложили, вот, возглавить службу охраны.
– И что обещают в материальном плане? – Обиды поблёкли перед возможностью и самому предложить банку охрану господа бога, дабы возглавить её полномочным представителем.
– Обещают хорошо, твоими молитвами.
– Тогда помолюсь я опосля, – разочарованно вздохнул отец Агафоний, когда в памяти промелькнуло что-то о торговцах и храме. – Давай вздрогнем по единой!
– Это можно.
Они выпили.
– А подчинённые как?
– Ух, орлы! Не чета некоторым.
Пропустив намёк мимо волосатых ушей, поп с усердием, достойным лучшего применения, продолжал допытываться:
– И какая тут сигнализация?
– Ещё не знаю. Должны на днях установить.
– Что же так?
– Как будто не знаешь, что Москва не сразу строилась!
– Понятно-о…
– Ну, ещё по единой!
– Воистину!
Они снова закусили.
– За вечную дружбу между МВД и синодом!
– Твоими бы устами, Михалыч, да мёд пить!
– За опиум для народа!
– За народ для опиума!
– За деву Марию!
– Ave!
– За страшный суд!
– И Верховную Раду!
– За отца…
– Пусть сын отвечает!
– Дурак, ты, Михалыч!.. Сына и святаго Духа!
– Кстати, как там его дела?
– Аминь!..
Город уже погряз в сумерках, когда к Димке Самохину постучался Длинный. На него было страшно смотреть. Старый вытянутый приятель весь осунулся, был бледен, как конь Апокалипсиса, а в глазах стояли слёзы.
– Что случилось? – задал Димка на диво конкретный вопрос, стремясь получить естественный ответ. Возможно, с прилагательными он хотел поступить наоборот, но был слишком поражён метаморфозой, случившейся с индифферентным поэтом.
– Рыбки…
– Что с ними? Сбежали?!
Длинный посмотрел на него, как на ненормального.
– Луна смотрит на меня их ущербным глазом!..
– Ты бы присел, успокоился, а?
– Сдохли. Все до единой!..
– Как так?
– Батя спьяну сыпанул им вместо дафний крысиной отравы, старый идиот!
– Тебе сейчас выпить тоже не помешало бы…
Длинный отрицательно помотал головой. У него перед глазами всё ещё стояла картина, полная дохлых рыбок. Луна отражалась в мутных рыбьих глазах, когда он скармливал тех бездомному коту во дворе гастронома по дороге, потому как погребение посредством спуска воды в унитазе показалось ему кощунством. Капризный кот есть рыбок не хотел. Он упирался, шипел и фыркал, но терпение пиита, потерявшего источник вдохновения, перетёрло кошачий безнадёжный труд…
– Ладно тебе, успокойся! Это ещё не конец света! Купишь себе новых…
– За что?! Ты знаешь, сколько они сейчас стоят? А какие они были… Эх!
– Да не ной ты! – в сердцах воскликнул Самохин. – Найдём мы тебе денег!
– С кем? Я по дороге заходил к Семёну. Мегера сказала, что его нет…
– Врёт,