охватил ее, она закричала:
«Пусти, пусти!.. Зачем я тебе?.. Не хочу!..»
«Идем, идем… Помнишь, как были вместе? Как было хорошо?..»
«Да пусти, пусти!.. О, страшно мне, страшно!..» – Она хотела плакать, но не плакала, хотела убежать, вырваться, но не могла ни вырваться, ни убежать.
«Ведь ты любила меня? Ведь говорила?! Говорила?! Или лгала? Лгала? Скажи же!..»
Маша задыхалась. Григорий спрашивал ее, а сам душил – и сил не было ни отвечать, ни сопротивляться; она чувствовала, что сердце вот-вот разорвется – и она умрет. Она собралась с последними силами, напряглась вся, рванулась – и почувствовала, как все-таки воздух прошел в горло, и услышала вместе с тем отчаянный свой крик…
Она проснулась.
Было тихо, спокойно, совсем обычная ночь глядела в окна. Не сразу еще согласилась в душе Мария, что все, что было, было лишь сном, но каким сном! Горячая, вся в поту, Мария лежала на постели и пыталась на чем-нибудь сосредоточиться, но не могла. Она лишь чувствовала облегчение, спокойную радость, что жива, что одна, что кошмар позади…
Иван уехал на похороны… она одна… Григорий умер… Скоро приедет Женя… Может, завтра? Может, может быть…
Она попробовала снова закрыть глаза и уснуть – но как только закрыла, так вновь поплыло перед глазами… Нет, решила она, сегодня уже не спать, не могу… Боже, страх-то какой!..
Она поднялась, включила свет. Этот день для нее начался во втором часу ночи.
***
– Здравствуй… – сказал отец.
Он стоял перед сыном жалкий, но и решительный.
– Здорово, батя! – усмехнулся Евгений.
Они шагнули друг к другу, отец крепко обнял сына.
– Ну – будет, батя, будет…
Они сели рядом и оба закурили. Каждый долго мял папиросу, продувал ее, делал гармошку; прикурили от одной спички.
Дверь в сарай отворилась, и белобрысый пацан, просунув голову, тихо позвал:
– Дядя Женя-а!..
– Ну? Чего надо?
– Дядя Женя-а… скоро будет готово?
– Будет, будет… иди давай…
– Там спрашивают…
– Иди, говорю… будет, скажи. Скоро будет готово.
– Так и ска-азать?.. – Но ответа не дождался, закрыл дверь и пропал.
О чем говорить, ни отец, ни сын не знали.
– Так… – протянул Иван Иванович. – Значит, ты здесь… – И криво усмехнулся. – Может, скажешь, сын, каким ветром занесло?
– Каким… – протянул сын. – Обыкновенным.
– Каким таким обыкновенным?
– Да так, ехал вот домой…
– Ну?
– Ну-ну! Ехал, говорю… дай, думаю, заеду…
– Именно сюда?
– Почему именно сюда? – Он тоже сделал упор на «именно». – А вообще – именно сюда. Чего особенного?
– Да оно ничего, конечно… – согласился отец. – Пить, что ли, так стал?
– Как?
– Как… отстал вот.
– Э, батя, это мое дело… Тоже, поди, ждал, пока приеду? Охота выпить-то?
– Тоже верно… не против.
Они улыбнулись друг другу, и вроде сделалось