слесарь?
– Простой-простой слесарь.
– А по разговору можно подумать – артист или художник.
– Видишь ли, я художник по натуре, артист в душе и слесарь в жизни.
– Глубокий человек.
– Глыбочайший. Потонуть можно. Слушай, а кто ты?
– Нет, о себе я тебе ничего не скажу.
– Такая скрытная? Да я вижу тебя насквозь. Ты маляр с третьего участка. Позавчера утащила у нас полфляги зеленой краски.
Алена не выдержала, рассмеялась.
– Ох, как там у нас заразительно Алена смеется, – сказал Григорий Александрович Петру.
– Боюсь, скучать она будет по московским друзьям, – ответил серьезно Петр.
– Ничего, время пройдет – дурь выветрится. Ты с ней, главное, построже, построже… Женщинам это всегда на пользу идет.
– Хотела тебя спросить, – продолжала смеяться Алена, – ты часто в рестораны ходишь?
– Подбираешься к моему кошельку? – наигранно-грозно воскликнул Алексей. – Так знай же, коварная, я общественный контролер! В рестораны хожу только с обысками.
– А какой ты из себя, а?
– Я? Высокий, стройный, с черными усами. Как Боярский.
– А если честно?
– Маленький, толстый, лысый. Как Евгений Леонов.
Что тут было смешного? А Алена смеялась безудержно, так ей хорошо было слушать его глупости и шутливые парадоксы.
– Нет, правда, мне хочется представить тебя. Какой ты?
– Меня представить невозможно. Меня нет. Есть только мой голос.
– А как тогда твоя семья? Как она терпит тебя – незримого, невидимого?
– Господи, им еще интересней. Да и выгодней – кормить не надо.
– И ты всегда голодный, бедняжка?
– Вроде сытый, а есть всегда охота. Пойду-ка, кстати, сделаю себе яичницу. Когда тебе позвонить? Ну, воскликни: никогда!
Она рассмеялась.
– Звони, когда хочешь. Лучше вечером.
– Ты правда замуж выходишь?
– Правда.
– Жаль. – И повесил трубку.
К родителям и Петру Алена вышла из своей комнаты преображенная. Не только глаза, не только лицо, но вся она, казалось, светилась радостью и счастьем.
– Что это с тобой? – удивился Григорий Александрович.
– Ой, я такое платье подвенечное заказала! – ответила Алена первое пришедшее в голову. И закружилась по комнате.
И даже подлетела к Петру, чмокнула его в щеку.
– Как платье? – удивилась мать. – Мы ведь заказали уже…
– А я еще одно заказала! – кружилась Алена.
– Да зачем?!
Никто ничего не понимал.
– Разве нельзя? – спросила Алена, перестав кружиться и обращаясь только к Петру. – Мне хочется два платья. В первый день – одно, во второй – другое.
– Да можно, можно, конечно… – быстро заговорил Петр. Он подумал: Господи, два платья, да хоть десять, разве жалко?
– Ну, если нельзя, тогда я откажусь. Я позвоню и откажусь.
– Теперь уж ладно, – поморщившись, махнул рукой отец. – Но вообще, Алена, ты принимаешь слишком опрометчивые решения. Причем одна, ни