случилось, гражданин?
– Простите, если задерживаю вас, – сказал он, приближаясь. – Всю дорогу я искал случая остаться с вами наедине, чтобы сказать пару слов.
– Пару слов? – напряглась Мария; что это значит? неужели этот босяк решил сделать ей признание? – Говорите скорее, я тороплюсь.
– Мне-то всё равно, – заметил Флоримон меланхолически, чтобы она не вообразила бог весть чего. – А вот вы поедете дальше и скоро окажетесь на территории, подвластной парижским властям. Поэтому, я думаю, вам будет небезынтересно узнать кое-что о вашей попутчице.
– О гражданке Прекорбен?
– О ней самой.
– Поэтому вы не обращались ко мне раньше, в её присутствии, и дожидались, когда её не окажется рядом?
– Именно так.
– Но почему вы вообразили, что меня интересует гражданка Прекорбен?
– Мой добрый совет: будьте осторожнее с нею, мадемуазель. Она якобинка. В Кане я несколько раз видел её выходящей из дома Легодье. Вы не знаете Пьера Легодье с улицы Каноников? Маленький щуплый человечек с всегдашней улыбочкой на лице. В Кане все знают о нём.
– Что о нём знают?
– Гнусный тип. Он ещё при Сартене[38] был тайным осведомителем. Немало людей по его доносам угодило за решётку. Он и на меня однажды донёс, чтоб ему лопнуть! После того, как учредилась Коммуна, он стал доносить на аристократов. Несчастный мсье Байё, о котором я рассказывал вчера, был взят как раз по его доносу. И вот у этого презренного мушара[39] оказываются какие-то дела с нашей попутчицей. Не исключено, что она везёт в Париж его очередные доносы…
Похоже, канский гуляка был встревожен не на шутку и стремился предупредить молодую спутницу о возможной опасности, исходящей от благообразной на вид дамы, возвращающейся из гостей со своей очаровательной дочкой. Для нашей героини, едущей в столицу по чрезвычайному делу, предостережение такое было отнюдь не лишним, но ей не хотелось признаваться в этом случайному попутчику.
– Положим, Легодье – мерзкий доносчик. Допустим также, что гражданка Прекорбен ему подстать. Но отчего я должна её остерегаться? Мне-то чего бояться?
Флоримон поднёс ладонь ко рту, хотя и без того говорил едва ли не шёпотом:
– Она видела вас в компании бежавших из Парижа депутатов и уверена, что вы их единомышленница.
– Что ж с того? – усмехнулась Мария. – Почему вы думаете, что это может мне как-то повредить?
– Вам виднее, мадемуазель. Моё дело – предостеречь, а вы поступайте, как знаете.
Она поклонилась и проговорила со всей учтивостью:
– Нисколько не сомневаюсь в ваших добрых чувствах ко мне, гражданин. И всё же, смею вас уверить, вы зря беспокоитесь за меня.
– Что ж, мадемуазель, – поклонился в свою очередь Флоримон. – Прощайте.
С этими словами они расстались, чтобы не встретиться больше никогда. Их пути разошлись бесповоротно. Марии не суждено было узнать, что сталось с этим необычным и в чём-то даже