Великой Британии. Но, хотя виной тому была его забывчивость, Константину, тем не менее, стало неприятно, что Евдокия впервые за много лет пошла танцевать белый вальс с кем-то другим. «Она могла бы меня и подождать или хотя бы прислать сюда Евгения с напоминанием, – подумал он. – Кого же она пригласила, интересно?» Вслед за этим его встревожила другая мысль: «Как там Мари с Луиджи? Надо все-таки пойти посмотреть, что там происходит…» Он поспешил закончить исполненную тонких намеков беседу с его величеством Томасом Мак-Донахом и потайным переходом направился в свою ложу.
В левом переднем углу обитой пурпурным шелком ложи были закреплены друг над другом большие мониторы, куда камеры транслировали происходящее во всех залах Триконха. Император взял пульт управления и, поиграв кнопками, немного увеличил изображение на верхнем экране, чтобы лучше разглядеть танцующих. Он почти сразу различил августу, медленно плывшую по залу в объятиях своего кавалера, и, еще увеличив изображение, Константин увидел, что она танцует не с кем иным, как с ректором Афинской Академии. Они беседовали и улыбались друг другу, Евдокия слегка откинула голову, и император прочел на лице августы радость, граничившую с упоением, почти детское удовольствие. Правда, он знал за ней эту склонность безудержно отдаваться танцу, но сейчас в лице Евдокии ему почудилось нечто большее, чем просто наслаждение музыкой и движением. Константин присмотрелся к ее кавалеру, и происходящее не понравилось ему еще больше: на лице Киннама читались такое упоение и восторг, что у императора перехватило дыхание от острого приступа ревности. Ему мгновенно вспомнился подслушанный разговор Меркеля со Стратиотисом, и хотя сплетни о похождениях великого ритора еще так недавно вызвали у Константина лишь усмешку, теперь, при виде собственной жены в объятиях этого «безнравственнейшего человека», ему стало не до смеха. Почему она пригласила именно Киннама? И как смели эти двое так наслаждаться присутствием друг друга?! Как дерзали они почти неотрывно смотреть друг другу в глаза, так улыбаться и разговаривать, словно были одни в целом мире?! Или Евдокия совсем забыла, кто она и где находится? Константин тут же пожалел, что ушли в прошлое времена, когда ромейские августы не танцевали с гостями, а принимали от них поклонение, сидя на троне, в окружении евнухов…
Рука императора дрогнула на кнопке, изображение ушло чуть влево, и на экране крупным планом появилась другая пара: Мари и какой-то бородатый молодой человек, явно посредственный танцор, но девушка, похоже, была им довольна. «Как же это? Кто это? Что они делают? – бессвязно подумал император. – Что вообще тут происходит?! И где Луиджи?» Он немного уменьшил масштаб изображения и вдруг увидел Луиджи, танцующего с Катериной. Хотя этот факт должен был его обрадовать, никакой радости император не ощутил. Всё шло совсем не так, как он себе представлял, и он испытывал неприятное ощущение, что не только