заниматься. Третья – москвичка, у неё полно тараканов в голове. Да и какая дура променяет Москву на провинцию?
Сидела, раскидывала мозгами так и эдак: кто ещё на примете есть? Никого на примете нет, кроме себя любимой. Тяжело вздохнула: мне и отдуваться, деваться некуда.
Хотя да, пришлось через себя переступить. В первый раз увидела: вылитый Квазимодо. Урод, спина перекошена, сутулый до горбатости! Квазимодо хоть харизматичный был, про него роман написали. А этот… Тюфяк с пузеней на восемь месяцев.
И тогда я честно спросила:
– «Неужели мне с ним жить, превозмогая себя, сжав зубы, с отвращением»?
– «А в нашем с тобой возрасте и положении, дорогуша, фыркать не стоит. Это ведь он почему в нетронутости, в первозданности сохранился? Думаешь, сидел: тебя, принцессу, ждал? Как бы не так. Просто окопался как крот, не дышал, затаился, ничем себя не проявлял. С испугом голову в плечи втянул и носа не высовывал.
Только потому его алчные охотницы не обнаружили, не вытащили, не прибрали к рукам и не окольцевали. Даже такого Квазимодо, да.
А русские народные поговорки и пословицы помнишь? С лица воды не пить. Не по хорошу мил – а по милу хорош. Не избывай постылого – избудешь милого».
– Это у вас, стало быть, такой диалог с подружкой происходит? Вы, значит, подружку спрашиваете, а она вам советует? – конкретизирует Нюся.
– Какая подружка!! Это я сама себя спрашиваю и сама себе отвечаю. Правило №2, Нюсенька: никаких подруг. Ликвидируй их безжалостно, как Людмила Прокофьевна из «Служебного романа». Потому, заруби на носу: какая бы лучшая подружка ни была, но что бы ты ей ни сказала – капут. Знают двое – знает свинья.
Каждое твоё слово будет подхвачено, вывернуто наизнанку, поставлено с ног на голову, выполоскано, извращено и умножено на десять. По себе знаю – такая у нашей сестры проклятая, поперечная Евина, женская суть. Особо если дело касается конкуренции в мужском вопросе.
Вон, великий русский классик Толстой нас раскусил. С усмешкой, хитренько изрёк: «А я о женщинах всю правду перед смертью скажу. Скажу, прыгну в гроб и захлопнусь крышкой: достань меня тогда!»
Так что, милая Нюсенька, лучшая подружка – это кто? Это девичья поду-ушка! Эх ты, следователь – кудрява головушка!
То ли пригорюнившейся Нюсе, то ли зеркально-чёрному, в потёках, окну рассказываю:
– Смех и грех, как вспомню первые-то дни знакомства. Он же до меня, бедный, на купленных пельменях жил (шпилька в адрес Нюси). Утром бухнет в кипяток пачку – наглотается горячего сырого теста – и на работу. В обеденный перерыв пряников всухомятку погрызёт. Вечером опять пачку пельменей. Вот и нарастил пузо.
А я-то ему – пирожков с пылу-с жару. Весенней окрошки со сметанкой, с укропчиком, с хренком. Пирожков поел у меня, а окрошку ему с собой в трёхлитровую банку налила.
Так он потом рассказывал: не дотерпел до дома. Как вышел от меня, так сразу открыл