никакие уговоры не слушая. В меня он выпустил затейливый поток нехороших слов, на уговоры не поддавался, угрозы игнорировал. А тут еще оказалось, что ни у кого из нас нет спичек, а с момента отбытия Толи и двух наименее деморализованных бойцов прошло часа три. Клаус наседал, и мне заползла в голову мысль, что может это так и придумали по игре, чтобы мы одни здесь остались с этой курицей… Я взял рацию и, переключая каналы, нашел один, на котором переговаривались, как будто военные. И похоже, те, которых мы знали. Послушав, у кого какие позывные, я вызвал одного, чей голос был приятнее других: «Третий, Третий, я Шишка… ответьте Шишке…» С минуту рация молчала, а потом третий отозвался: «Какая, накуй, шишка, ты кто такой, мудак?» Я не нашел в себе решительности что-то объяснять Третьему и выключил переговорное устройство. Все молчали. Потом Клаус сделал предположение, что нас теперь найдут какие-то другие военные и запросто могут отработать операцию «уничтожение группы террористов по закону военного времени». Конечно, это было глупое предположение, но когда кругом лес, ты едва живой от усталости, ничего не ел, кроме двух сухарей, давно и безнадежно хочешь пить, когда тебе холодно и нет никакой возможности согреться, когда шалаш, который легко строить теоретически, реально вообще не возводится, потому, что только для настила нужно штук двадцать тоненьких березок, которых в ближайшей округе просто-напросто нет, и с каждой минутой все больше и больше смеркается… В такой ситуации самые малодушные мысли начали лезть в мою голову. Я был единственный, кто по праву заказчика и спонсора не сдал перед началом операции мобильный телефон. На самый крайний случай по секрету от всех. Я его достал, включил и позвонил Олегу. Я сказал, что мы в лесу, нас все бросили, у нас один раненый на голову, и мы здесь без спичек замерзаем, а еще у нас нет воды. Олег выслушал спокойно, посоветовал не нервничать и обещал быстро во всем разобраться.
Прошел час, натаскав сухих веток к тому месту, где мог бы быть костер, мы сидели, прижавшись друг к другу на недостроенном шалаше. Вдруг, все вокруг осветив ярким электрическим светом, на поляну въехала светло-серая «Волга», из нее вышел дядька из большого начальства, забрал Клауса, дал нам спички и четыре большие бутылки воды. Потом он отвел меня в сторону и попросил ни на каких каналах связи, кроме нашего, не работать. Я стоял, шмыгая носом, извинялся, благодарил… Не хотелось их отпускать, тянуло еще поговорить, пожаловаться, что-то объяснить, но «Волга» в два приема развернулась и скрылась за деревьями.
Мы только-только успели разжечь костер, когда вернулись разведчики. Они три часа почти без движения пролежали в подтаявшем снегу, хронометрируя, когда и куда ходят солдаты из караула. Костер еще только разгорался, не было ни шалаша, ни жареной курицы, ни горячего чая. А мне нечего было сказать в свое оправдание. Шалаш поставили уже в полной темноте, костер мало-помалу нас согрел, сварили еду из консервов, заварили чай. Встал вопрос про курицу. Никто