Экономическая политика правительства Екатерины II во второй половине XVIII в. Идеи и практика
всякому покупать прямо от промышленников, то в промысловую Шувалова кантору для отпуску за море весьма мало стали ставить, за тем и отпуск туда уменьшился, чрез что как промысел сей в худое состояние пришел, так и в зборе со оного пошлин умаление зделалось»[134]. Вывод губернатора оказался неутешителен: если «…сей промысел в нынешнем положении останется или совсем вольным зделается», его ожидает полный упадок.
Такой вывод слагался из нескольких составляющих. Во-первых, основную массу промысловиков образовывали самые бедные крестьяне. Лишившись материальной поддержки со стороны шуваловской конторы в виде практически безвозмездных ссуд, они могли либо оставить сальный промысел, либо попасть в долговую кабалу от купцов и богатых крестьян, которые, по словам губернатора, «…как довольно известно, в таком случае оным помогать не ис человеколюбия, но из алчбы ненасытного корыстолюбия станут, чтоб чрез их бедных труд и безпокойствы только самим обогатится». «И не произойдет ли из того существительная монополия, да еще и вреднейшая», – задается вопросом Головцын, после того как данный промысел сделается совершенно вольным. Тут же, уверен он, неминуемо в полной мере проявится корыстолюбие местных состоятельных купцов и богатых крестьян. Они станут снабжать хлебными припасами по высоким ценам «скудных промышленников», вынуждая последних поставлять им сало по 40 коп. за пуд, тогда как сами они, по достоверным сведениям губернатора, заключили на будущее лето контракты с иностранными купцами по 60 копеек пуд[135]. Таким образом, Головцын однозначно стал на сторону малоимущих промысловиков-заготовителей, выступив решительным противником монополии крупного капитала.
Во-вторых, неизбежным следствием установления полной свободы сального промысла станет утрата централизованного контроля над качеством продукции, существовавшего на специализированном салотопном дворе Шувалова, в ущерб доверию и «кредиту» иностранных купцов. А в том, что не удастся избежать «всяческих коварств» со стороны продавцов, которые будут мало заботиться о качестве, искушенный губернатор не сомневался.
В-третьих, из-за отсутствия у «разных партикулярных людей» собственных салотопных дворов следовало опасаться с их стороны самовольного приготовления «сала» непосредственно в городе при своих домах, из-за чего «целого города жители будут чувствовать смрадность… духу».
Наконец, в-четвертых, казна лишится пошлинных сборов, поскольку «достаточные купцы и богатые крестьяне» начнут отправлять сало сухопутным контрабандным путем через Кемь, Кереть, Кандалакшу и другие отдаленные от Архангельска места к шведской границе, чему уже был пример.
Только после того как архангелогородский губернатор представил свое видение главных причин упадка северных морских промыслов, он счел возможным отчетливо обозначить собственную экономическую позицию, открывавшую, по его мнению, наилучшие перспективы