новые и новые линии, полукружья и спирали. Из спиралей вырастают раковины, которые тоже знакомы Кристиану, но тут разночтений не возникает. Раковины – точная копия марочных раковин с присланной Шоном бандероли. Единственное различие: те раковины были нежно-зелеными, с вкраплениями перламутра. Совершенно безопасные. Эти же – черно-белые, они постоянно движутся, а их ощетинившиеся края становятся все острее. В считаные секунды поглотив профиль, раковины начинают поглощать сами себя. И в конечном итоге остается лишь одна, самая большая, идеально и во всех подробностях выписанная.
Почти объемная.
Именно в этой фазе сон Кристиана трансформируется в кошмар, а раковина, перестав быть раковиной, обретает черты гигантской винтовой лестницы без перил. Сопротивляться бесполезно, и вот уже Кристиан, влекомый неодолимой силой, скользит по ней вниз. На ходу пытаясь сообразить, кем же он является в этом скольжении: песчинкой, микроорганизмом или – самим собой, тонущим в водовороте событий, которые происходили явно не с ним. Если вообще происходили.
Кристиан опускается ниже и ниже, прямиком в бездну, но, вопреки всем законам, движение не убыстряется, а замедляется. И теперь уже можно в подробностях увидеть то, что еще мгновение назад было всего лишь тенью, цветовым пятном, скоплением ярких точек. Первыми проступают корни и стволы деревьев, перепутанные между собой, – непременная часть интерьера затерянных в джунглях камбоджийских храмов. Сквозь древесную вязь Кристиан видит Dasha: прекраснейшая из женщин улыбается ему нежной улыбкой. И эта улыбка совсем не радует Кристиана. Наверное, из-за того, что губы, с которых она слетает, фисташкового цвета, и это не спишешь на губную помаду, а…
О господи!
Dasha укрыта темно-рубиновой шалью, никогда ей не принадлежавшей, – но это и не шаль, слишком она подвижна, слишком быстро меняет свою конфигурацию. Стекает вниз тонкими струями и отдельными каплями. Если поначалу за ними еще можно было разглядеть платье (светло-оливковое, как на одной из фотографий), то теперь не видно и его. Тело Dasha исчезает в красной пелене.
Фисташковые губы – мертвы.
Красное на светло-оливковом – кровь.
Кристиан даже не успевает ужаснуться этому факту: Dasha заслоняют от посторонних глаз гибкие и тонкие стволы. А потом в их просветах возникает Шон – точно такой, каким запомнил его Кристиан, ничуть не изменившийся. В их последнюю встречу на Шоне была рубашка поло с эмблемой Хенлейской королевской регаты – она и сейчас на нем. Разве что сама эмблема претерпела некоторые изменения, и это касается букв на вензеле. Вместо заглавной Н и зеркально отражающихся друг в друге R Кристиан видит совсем другое: две D и А. Буквы увеличиваются в размерах (их плоть уже неотличима от плоти деревьев), и Шон скрывается за ними, как и Dasha. Последнее, что видит Кристиан, – ветки, растущие прямиком из глазниц Шона.
После увиденного Кристиан готов к еще более неприятным и апокалиптическим картинам, но… Больше ни одной смерти (если это действительно