Греции (куда попали – как считается – от пеласгов), а также за пределами средиземноморского бассейна; кроме того, их черты, связанные с работой над металлами при помощи огня, обнаруживаются в Мистериях (от Крита до Самофракии, к примеру).
В указанный период Алхимия предпринимает первые шаги по отделению метафизического устремления, который выражается в ней посредством символизма (в Египте основные алхимические символы были известны с древнейших времён), от утилитарных целей и физико-химических феноменов (в Египте поиски техники изготовления обычного золота велись в течение не менее чем 12 веков!). Подтверждением этому служит тот факт, что алхимические тексты индифферентны по отношению к конкретным феноменам и природным материалам, что исключает возможность развития Алхимии на основе некоей древней оперативной практики, представляющей собой в большей степени жест, чем ритуал, и направленной на специфические операции и/или работу с субстанциями, которая бы опиралась на магический принцип ex operae operato[36] (каковой можно интерпретировать как «что я осуществляю снаружи, то обретаю внутри себя»).
В алхимических процедурах нет ничего «научного», у них нет ничего общего даже с трудом ремесленника; они не имеют отношения ни к каким экспериментам прикладного характера. Алхимические «химия» и «металлургия» являются таковыми лишь в качестве жаргона, который, однако, требует соответствующего подхода и небуквального понимания, и, если обратиться к истокам, можно ясно увидеть, как изложенное на нём неправильно толковалось. В IV в. философ Христианос предупреждал, что эта практика является не чем иным, как полем для упражнений духа, а в VII в. Стефанос настойчиво разделял «материальную теорию» «легендарной химии» и «тайное умное делание» как две совершенно различные вещи и призывал «…не тратить время на материальные печи, стеклянные трубки, алембики, колбы и сублимации».
Таким образом, изначально лабораторная практика Алхимии, – если не считать различных искажений доктрины, – представляет собой надстройку (также и в материальном смысле), скрывающую под собой духовную инфраструктуру; в русле этой логики следует считать алхимической лабораторией самого оператора.
«Остерегайся физического в материальном», – постоянный рефрен Алхимического Делания, напоминающий, что не следует ничего в данном учении понимать буквально…
Проводить различие между Алхимией духовной, или внутренней, и материальной, или внешней, нет ни малейших оснований, поскольку исторически этих двух разновидностей никогда не существовало. В аутентичной практике, соответствующей египетской школе, можно от силы провести различие между двумя стилями подхода и проведения операций. Один может быть назван пуристическим – он заключается в чистом созерцании: в соответствии с ним Великое Делание, или трансмутация «свинца в золото», во всех своих составляющих и в ходе всего процесса осуществляется как символический путь; другой может быть назван смешанным, если выбрать нейтральный