и уже через минуту лежала в кровати.
Валентина Никаноровна помыла и почистила сапоги и поставила их у дверей горницы.
Вдруг дверь бесшумно открылась, и она увидела одетого в форму немца. Фридрих Паульсен держал в руке пистолет и показал ей следовать впереди него.
– Где твоя дочь? – сдавленным шепотом спросил Фридрих Паульсен.
Валентина Никаноровна молча показала на дверь спальни. Немец недоверчиво посмотрел на неё и глазами приказал открыть дверь. Валентина Никаноровна подчинилась.
Люба лежала в кровати и спала.
Немец разочарованно вздохнул, повернулся и на цыпочках пошёл к себе в комнату. Валентина Никаноровна поняла, что он в чём-то подозревает Любу.
Даже мать не знала того, что после победы на олимпиаде по немецкому языку с Любой разговаривал один из организаторов олимпиады, как он представился. Он предложил Любе пройти специальные ускоренные разведывательно-диверсионные курсы.
Дело в том, что предвоенная ситуация требовала подготовить подростков, хорошо владеющих немецким языком, для разведывательно-диверсионной работы: собирать сведения, уметь незаметно передавать их, в случае необходимости заложить мину.
Летом Люба уехала в Москву в пионерско-комсомольский лагерь. На самом деле она училась в специальной разведывательно-диверсионной школе в районе Ростокино.
Домой она привезла грамоты за победы в волейбольных и баскетбольных соревнованиях. На самом деле никаких соревнований не было, а награды давались для прикрытия.
Сотрудники разведшколы даже не предполагали, что немцы так быстро дойдут до Москвы, а законспирированная агентура должна будет приступить к работе.
Волею случая получилось, что деревни Крюково и Жилино стали узлом обороны врага, хорошо укреплёнными. А Люба, согласно легенде, должна была разыграть из себя девочку, которой нравится всё немецкое. Никто не знал того, что взрыв в деревне Крюково организовала и провела Люба. Немцы сбились с ног, разыскивая партизан.
Люба лежала в кровати с закрытыми глазами и всё думала: почему вдруг гауптман стал подозревать её? Она тщательно перебирала минуту за минутой, час за часом, раздумывая: где же она могла допустить ошибку?
Но так и не найдя ответа, уснула.
Следующие четыре дня она вела себя очень-очень осторожно. Выходила во двор кормить скотину, тут же возвращалась обратно и хлопотала по дому. В последний день ноября, когда она вышла во двор, то вдруг услышала треньканье синички. Она обернулась на звук и вдруг увидела отпечатки своих валенок на снегу. Страшная мысль пронзила её: еще год тому назад, чтоб её валенки не скользили, отец прибил к ним резиновые набойки. И, возможно, когда она шла по первоснегу затемно утром 7 ноября в Крюково, следы частично остались. Неужели её выследили?
В глубокой задумчивости Люба возвратилась обратно. Вдруг она услышала, как со стороны деревни раздались крики. В одном из домов начался пожар. Люба быстро накинула платок, запахнулась в телогрейку и со всех ног кинулась туда. Костику она наказала оставаться дома.
Вокруг