ровно никаких причин обращать на неё внимание. По математике можно и нужно нанять репетитора, её домашние задания я и так получу. Меня она явно боится. С ней будет куда сложнее, чем с любой из Иркиных подруг. Она даже поцеловать себя дай бог через полгода даст. И наследство отца этому эльфу, похоже, не грозит.
Но я стою, как идиот, на крыльце и смотрю, где зажжётся свет. Загораются сразу три окна, я отмечаю все, примерно представляю расположение комнат, и позже, в машине, записываю. Если что завтра буду стучаться во все три комнаты.
Водитель, дядя Миша (Михаилом Александровичем его язык не поворачивается называть) удивлённо наблюдает за мной – обычно, когда он забирает меня одного, без Ирки, я развлекаю его рассказами. Но теперь мне есть, о чём подумать.
Позвонить маминому стилисту – это первое…
***
– Пять платьев? – удивлённо повторяет Ирка. – “S”-ки, пять, цвета металлик?
– Или холодный голубой, – добавляю я. – Можно ещё электрик. И про туфли не забудь, под цвет платья, где-то тридцать шестой размер.
Ира смотрит на меня, как на сумасшедшего. Почти полночь, мы стоим во дворе французского посольства, вотчины дяди Фредерика, в накинутых поверх праздничных костюмов пальто и ждём, пока дядя установит ракеты для фейерверков. Мать (конечно, приехала идеально вовремя, кто бы сомневался – у неё всё всегда продумано) ходит следом за ним и что-то тихо говорит по-французски. Наверное, отчитывает за то, что дядя притащил на праздник любовницу – та кутается в норковую шубку шагах в десяти от нас.
– Пять платьев, – снова говорит Ирка. – Антон, ты что, напился?
И встаёт на цыпочки, принюхивается.
– Ира, я не шучу. Мне нужна твоя помощь.
Сестра отходит на шаг, изумлённо смотрит на меня.
– Ты первый раз так ответственно подходишь к партнёрше по балу. И кто она?
Дядя закончил устанавливать ракеты и теперь проверяет, чтобы они были расположены точно по цветам французского флага: синий, белый, красный. Вертикальные полосы.
– Оля Алиева.
– Кто? – ахает сестра. – Эта мышь серая? Эта з-з-заика? Тоха, ты шутишь?
Я хватаю её за плечо, осторожно встряхиваю.
– Прекрати. Немедленно. И я не шучу.
– Но… Серьёзно? Нелюбимая дочка Алиева? Тоха, ты что, лучше никого не нашёл? Она же…
– Я сказал: прекрати.
Ирка замолкает – я и сам удивляюсь, как странно, по-чужому прозвучал сейчас мой голос. Но слышать ничего, даже правду я не хочу, хотя она действительно жалкая, эта мышка Оля.
Пару минут мы молчим и слушаем сердитый шёпот матери да весёлые ответы дяди – они сливаются в одно тихое журчание, когда ракеты, шипя, загораются.
– Она тебе правда нравится, – тихо говорит, наконец, Ирка. – С ума сойти! Тебе же никогда… Никто… Зуб даю, ты и не знал о её существовании до сегодняшнего дня! Что она такого сделала? Отдалась тебе на парте в кабинете математики, когда все ушли? И оказалась слишком хороша? Ну надо же! Ну серая мышь!..
– Ира! – Мне впервые хочется ударить сестру. Она и раньше не знала,