что уж целую яму накидали, а никто, кроме него, не рыхлит, не поливает…
А солнце и впрямь печёт… Вот, наверное, по темечку и тюкнуло… иначе, откуда такие мысли?
Много у неё к эдайскому роду личных претензий, но чтобы так… Поломать ради научного интереса, звёздочки на погонах?
Нет уж, такого бы ей ни живые, ни мёртвые не простили… Да и сама себе…
К тому же парень не сволочной. Работает на совесть, стариков уважает… А то, что лезет везде, высматривает, выспрашивает, мастерит… так и это неплохо, значит живой.
Ариана зарылась ступнями в прогретую землю, руки сами редили морковь, а она вспоминала лица, спины, голоса… Рабы из эдайцев так себе… Но как-то с одного «серого» заводика их комиссия конфисковала аж сорок горцев. Доходяги с выбитыми зубами, хроническими болезнями от работы в химцехах без средств защиты, застуженными почками… Целый взвод некогда боеспособных, обученных солдат, дошедших до состояния ветоши… Вода камень точит.
А этого… просто не ломали. Майор, слава богу, цели перед собой такой не ставил. Силу показал, к ногтю прижал, но не более… Цел жеребчик, только пугливей стал и осторожней, а так… по-прежнему себе на уме.
***
Стоило слегка толкнуть плечом дверь, как её тут же открыли и догадливо придержали, вытянувшись у входа чуть ли не по стойке «смирно».
Ба-аа… Её, похоже, ждал.
– Вольно, – привычным жестом отпустила лейтенант. – Разбирай вторую сумку и за стол, пока не остыло.
Тимур подтащил к себе небольшой по размерам матерчатый кулёк, извлекая и сразу распихивая по ящикам и полкам скромный, но весьма универсальный набор посуды, тряпки для стола, сахарницу, баночки со специями… На дне лежала походная армейская кружка…
Надо же, не просто зубы скалила!
Фарфоровое изящество за последние сутки уже несколько раз выворачивалось из пальцев, конец шедевра был близок и закономерен.
– Спасибо, – негромко произнёс парень, когда в обновку из термоса полился крепко заваренный чай.
Аромат густого мясного супа блаженно растёкся по времянке, поразительно легко и непринуждённо меняя действительность. То ли галлюцинации после потери крови, то ли мать и впрямь что-то похожее варила.
Память услужливо оживила картинку: накрытый небывало щедрый стол, распахнутые настежь окна, снующая под ногами малышня, радостное предвкушение, праздник… Как раз перед самой войной и братья живы, и отец во главе пиршества в новой, шерстяной рубахе, на поясе отполированной до блеска рукоятью бликует родовой кинжал. Отец шутит, подкручивая усы, в тугих косах сестры звонко смеются монетки…
Не удержавшись, пленный кинул быстрый взгляд на пояс занятой обедом гостьи, навскидку оценил карманы и сразу отвернулся. Ножа при ней не было, что немало удивило. Трофей же! Такая возможность раба носом ткнуть. А тут… как это «стриженная» упустила?
– В надёжном