и годами ученичества. Счастливое свойство – восхищение старостью…
Мариэтта Франгопуло не принимала невежества: как, вы не знаете, кто такой Дидло?! Которого упоминает Пушкин в первой главе «Евгения Онегина»?! Сыпались цитаты, даты, факты, а вот и прижизненный портрет Шарля Дидло, смотрите!
Она начала собирать всё, связанное с петербургским балетом, ещё в молодости. Весь никому не нужный хлам, сметённый и сброшенный революцией с корабля истории: пожелтевшие фотографии выпускников Императорского театрального училища, старые пуанты, детали костюмов, афиши, снова чьи-то дореволюционные фото – она хранила, наверняка пряча и немного опасаясь, всё это старьё, и эта коллекция стала основой задуманного ею Музея истории Вагановского училища.
Она просто подарила всё это Училищу – бесценные, а по зарубежным и современным меркам очень дорогие вещи, их бы на Сотбис; она была щедрой и бескорыстной, и прижизненный портрет Дидло и сегодня висит в Музее. Когда-то это была небольшая комната, потом Музей рос, обрастал экспонатами, и Франгопуло была его постоянной хранительницей и смотрительницей.
Мариэтта Харлампиевна Франгопуло, фото из архива Василия Медведева
Теперь она сама – часть истории, и в Музее рассказывают и о ней.
Тактично умалчивая о том, что из Училища и из музея, созданного ею, её уволили: в интернете можно прочитать, что она руководила музеем до самой своей смерти, но это не так.
Она, некогда не побоявшаяся сохранить дореволюционные фотографии, в шестидесятые-семидесятые годы не боялась поддерживать контакты с зарубежными, мало кому тогда доступными звёздами, говорила о них без трепета (перед властями!)… позже, когда он уже был в предвыпускном классе, некоторые не без злорадства шептали: «Договорилась!». Но таких было меньшинство – почти всем было больно и обидно, когда её, саму Франгопуло, специалиста высочайшего класса, живую часть Вагановского, «попросили» уйти. Было по-человечески жаль её: чем ей теперь жить, если она жила всем этим: училищем, балетом, учениками?! Но ещё жальче было оставшихся без неё учеников: потеря таких уроков невосполнима. Наверное, как-то так и утрачивается связь времён, и беда приходит в датское королевство, и пропадают рукописи, и тонут атлантиды цивилизаций?
Вася дружил с ней: по-ученически, восхищаясь, а ей импонировал интерес этого мальчика к истории, не всем же интересно что-то переписывать в архиве, восстанавливать старинные балеты, а он… маленькая и тоненькая, такая хрупкая, но не распадающаяся цепочка времени. Он навещал её и тогда, когда она попала в опалу и одиноко старела в маленькой однокомнатной квартирке на окраине города, и Франгопуло любила и ценила его визиты. Не дожила до его поздних, уже зрелых постановок: его собственного «Онегина», его реконструированной «Эсмеральды», его классически безупречного «Корсара». Но он знал: ей бы понравилось.
В репетиционном зале
…А какой красавицей была Лидия