ученичества позади, диплом в руках, и больше не будет ежедневных уроков, не нужно будет каждое утро прибегать сюда, в это ставшее вторым домом здание… на душе было смутно: не такая уж радость – этот выпускной вечер, скорее печаль и невнятная тревога. Не остались ли позади лучшие годы?
Вспоминался зимний лагерь в Толмачёво, где они получали короткую передышку: десять дней можно было просто бегать, отдыхать, не бояться сделать лишнее или неправильное движение, играть в снежки, как все дети… через много лет Принц из его екатеринбургского балета «Катя и принц Сиама» будет втянут в игру в снежки: ничто не проходит. А ещё позже, в Берлине, дети двадцать первого века, танцующие в его «Щелкунчике», скажут, что не умеют играть в снежки, что девочки не знают, как укачивать куклу… «Вот у кого потерянное детство, боже мой!.. А мы были очень счастливы!»… Ах, эти каникулы зимой, и летний отдых в пансионате для тех, кто был занят в спектаклях Кировского: весь день можно бездельничать и гулять, а вечером танцевать… но закончилось детское счастье.
Все поздравляли его с окончанием ЛАХУ.
Впереди было неизвестное и не такое блестящее, как он ожидал, будущее; друзья разъезжаются кто куда; уедет в свою далёкую Мексику милая темноглазая Кармен (нет, ничего серьёзного, но было приятно чувствовать себя любимым!); педагоги будут с той же любовью и тем же вниманием заниматься с новыми учениками… он чувствовал себя растерянным перед собственной, внезапно обрушившейся на него взрослостью и очень одиноким.
Предстояло начинать какую-то новую жизнь и строить её самому.
Хорошо, что хотя бы Клушина осталась в прошлом – он не мог и предположить, что так просто история с Клушиной не закончится, всё ещё впереди.
– И дальше у вас с ним, конечно, будет любовь? – недовольно морщится редактор. – К этому всё идёт, так?
– У меня – с ним?! С чего вы взяли? Вовсе нет, при чём тут любовь?! Это не любовный роман, а я просто автор!
– «Просто автор» не пишет с таким нескрываемым восхищением. Как мы это будем печатать – сплошные восторги? И эти ваши небрежные упоминания его «девочек», с которыми якобы ничего никогда… Вы, насколько я понимаю, с ним знакомы и вместе работали?
– Ну да, мы работаем, но… я пишу всё, как есть, Вася – мой друг, и я им восхищаюсь как балетмейстером, как талантливым человеком, и никакой любви!
– Кстати, нехорошо, что уже пять глав, а никакой любви. Читателю скучно станет: балет да балет, а ведь там должна быть такая красивая любовь…
Ну хорошо, пусть будет любовь.
Картина пятая. О любви
Он был влюблён всегда, постоянно.
Восхищение красотой, любование чужими движениями не покидало его.
Он влюблялся в педагогов, в балерин на сцене – и с той же силой в их партнёров; в этой любви не было ничего плотского: тело для человека балета – это совсем не то, что для непосвящённых.
Тело не тайна, тело – инструмент, его нужно изучать, разглядывать, видеть его красоту или несовершенство;