бросил ему в след
– А, вообще – я не женат. Мне девок и так хватает.
– Вот это уже лучше. Счастливо, – пожелал ему Иванов.
В «Альбатросе» всё было чинно. Дядечка у входа проверил пропуск, продавцы были все в форменных платьях и монументально непроницаемы из-за важности выполняемой задачи.
Ты что! Абы кого сюда не пустят, тут без чеков ВТБ делать нечего. И чеки эти просто так не даются. У Иванова была с собой одна книжка. На мелкие покупки её вполне могло хватить.
Он обошёл все прилавки, для блезира поглазел на всё то, что было на них, прикинул цены с заграничными. Тут было, конечно, дороже. Но что делать? Чеки всё равно придётся тратить. Нашёл заветный прилавок.
Тот искрился разноцветьем всевозможных бутылок. Такого изобилия «опиума для народа», можно увидеть даже не в каждой free zone в аэропортах заграницы. Конечно, пару водочек надо взять и ещё что-нибудь такого. Макарова было трудно чем-либо удивить, но всё равно. Стол надо было бы чем-нибудь ещё украсить.
Выбор остановился на «Baileys». Какой-то ликёр. Иванов повертел его в руках и решил взять. Дороговато, но для такого случая, можно.
Довольный покупкой, он вышел из магазина и, не спеша, обогнув группку фарцовщиков, пошёл к остановке. Не хотелось торопиться.
Погодка разошлась! Мягко светило солнце, свежие листочки излучали аромат. На газонах вовсю зеленела травка, и красовались, недавно высаженные, цветочки. Красота!
Как давно он не видел всех этих прелестей весны! Но это лето, уж точно, захватит полностью. Это прошлое лето было вычеркнуто Чукоткой со всеми её суровыми прелестями. Пусть теперь другие там поработают, а он заслужил на это лето свой отдых.
Автобус, в этот субботний день, был почти пуст, и быстро доставил его к вокзалу.
Нет, это всё-таки прекрасно ходить по земле, дышать её воздухом, наслаждаться теплом предстоящего лета.
О боже! Что за знакомая фигура в облаках дыма стоит у кромки причала?
– Да это же он, мой Лёшечка – Макарошечка! Это же моя долгожданная замена, – молний обожгла его мысль, – Это же мой отпуск, отдых, семья, дом! – и своей танцующей походкой, он скорее не подошёл, а беззвучно подплыл сзади к Макарову.
– Здорово, Лёха! – Иванов сзади треснул его по плечу.
Извержения дыма прекратились. С вытаращенными глазами, полными слёз от застрявшего в горле никотина, Макаров повернулся. Бычок из его рта вывалился сам собой, и его только, и хватило, чтобы прохрипеть:
– Серёга…, – как он зашёлся кашлем, а потом уж перечислил всех богов и матерей, Христофора Колумба, Панамский канал и остальные достопримечательности своей цветастой жизни, в адрес этого растакого и рассякого Иванова. Тот слушал всю эту незабываемую тираду с вожделением. Это была музыка, это было больше, чем музыка, это был гимн началу его отпуска.
Наконец то Макаров выдохся и, еще раз набрав в лёгкие побольше воздуха, хотел ещё что-то продолжить, но Иванов обнял его от души.
– Здорово,