подвиг, а вернее будет сказать, за находчивость старший сержант Борис Едомин был награжден орденом Красной звезды. Кроме того, за неполный год участия в Великой Отечественной войне он был также награжден двумя орденами Отечественной войны, медалями «За взятие Будапешта», «За взятие Берлина» (Едомин принимал участие в 15 его бомбардировках, был ранен осколками близко взорвавшегося зенитного снаряда), «За взятие Кенигсберга». И «За победу над Японией» – ему довелось послужить и на Дальнем Востоке.
После войны их авиаполк перебазировался в Михановичи, что в сорока километрах от Минска. Он сменил не только место дислокации, но и самолеты – теперь это были Ту-4, фактически немного переделанные американские «летающие крепости» Б-26. Машины огромные, мощные, с экипажем в одиннадцать человек. Полк нес боевое дежурство в небе над Белоруссией, Украиной и Молдавией. Иногда самолет садился в Польше, что не было предусмотрено никаким маршрутом. В машину загружали, выгружали какие-то ящики,
тюки. Что именно – Едомина не особенно интересовало, на то были отцы-командиры, они знали, что делали. Но в один прекрасный день наши же средства ПВО вынудили самолет сесть в Бресте. Набежали особисты, таможенники. Оказалось, что пилоты совмещали боевое дежурство с… контрабандой.
Махинациями занимались офицеры, а отвечать по всей строгости закона пришлось всему без исключения экипажу. Трибунал влепил им на всю катушку, не пощадили никого. Командир самолета, майор, летчик-ас, награжденный двумя орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, тем не менее, получил 25 лет. Остальные офицеры – по 20 лет. Едомин «отделался» 10 годами, хотя при контрабандных делах сих присутствовал не более чем статистом.
Срок отбывал в Каргополе, это в Архангельской области.
– Кого только не было в нашем лагере! – вспоминал Борис Матвеевич. – Полковники, генералы, профессора, академики. Вместе с нами тянула лямку и Ольга Окуневская. Ну, она еще в «Пышке» главную роль играла, в «Ночном патруле». Ей, говорят, приписали связь с Тито…
Сподобился и Едомин стать в лагере артистом. Он, еще будучи пацаном, принимал участие в художественной самодеятельности, танцевал. Не скрывал своих талантов и в лагере. Его заметил отбывающий срок за что-то – да мало ли за что тогда сажали! – заслуженный артист иллюзионист Граник и взял к себе ассистентом. Из заключенных, обладавших артистическими данными, была сколочена специальная бригада, которая разъезжала по лагерям и давала пропагандистско-увеселительные концерты как зекам, так и их охранникам.
Особых физических тягот при отбывании незаслуженного наказания Борис не испытывал. Но морально травмирован этой несправедливостью был навсегда. Чтобы не навредить родителям, перестал поддерживать с ними отношения. А освободившись, поехал не домой, а в Сибирь. Пятнадцать лет жил в Саянах, был охотником. Сошелся там с одной женщиной, с ней и переехал