уж точно ни один хозяин не станет соотносить график их работы с какими-то там спектаклями или репетициями.
А здесь она все-таки могла работать три ночи в неделю. Правда, Аля старалась не думать, что будет, когда она начнет играть в Театре на Хитровке. Ей и так уже нелегко было совмещать такие разные миры, какими были «Терра» и театр…
Еще одна ночь близилась к концу; Аля уже счет им потеряла. Народу, к счастью, было немного, особенно на ее половине зала, и Аля думала, что, может быть, удастся даже уйти пораньше. Правда, особенно на это рассчитывать все же не приходилось: Ксения почему– то была сегодня зла как фурия. Стаканы расходовались со скоростью света, и барменша шипела на официанток с такой ненавистью, как будто те были ее личными врагами.
Аля даже сердилась на себя за то, что не может не обращать внимания на стерву Ксению и что настроение у нее незаметно портится.
«А пошла бы она! – со злостью подумала Аля, услышав, что Ксения снова зовет ее, к тому же совершенно истерическим голосом. – У меня два мыдлона всего осталось, да и те расплатились уже, пусть с ними теперь охрана разбирается. Сдам деньги и уйду, пускай хоть оборется!»
Но, к ее удивлению, Ксения вышла из-за стойки и сама пробежала к ней через весь зал.
– Алька, да иди же! – воскликнула она; с еще большим удивлением Аля заметила, что в глазах у нее стоят слезы, а голос срывается на плач. – Иди сюда, не знаю же, что делать!
Подойдя вслед за Ксенией к стойке, Аля поняла причину ее истерики. На высоком табурете у бара сидел в стельку пьяный мыдлон. Носом он уткнулся в стойку, а из-под его головы растекалась огромная блевотная лужа.
– Сволочь! – уже в голос рыдала Ксения. – Я же их отслеживаю, таких, если что – сразу отсюда спроваживаю. А этот сидел себе как порядочный, только отвернулась – пожалуйста!
С тех пор как сократили посудоуборщиц, вся грязная работа, включая уборку за такими вот мыдлонами, легла на официанток. К счастью, Але еще не приходилось сталкиваться с подобным. Она даже не могла с уверенностью сказать, как повела бы себя, если бы увидела на своем столе блевотную лужу. При одной мысли об этом у нее в глазах темнело.
– Ни за что не буду убирать, ни за что! – Ксения плакала так отчаянно, как будто жизнь ее была кончена. – Да что ж за наказание такое, что ж я, совсем не человек, за всякой падалью тут…
Как ни плохо относилась Аля к барменше, но ей стало ее жаль.
– Вот что, – решительно заявила она, – делаем так. Я беру тряпку, и мы с тобой быстренько его будим. Пока не очухался – уберет сам, никуда не денется. Давай!
– А вдруг нажалуется? – растерянно спросила Ксения; Алина идея явно оказалась для нее неожиданностью. – Он же вообще-то не обязан…
– Обязан, – сквозь зубы процедила Аля. – Какое он ни дерьмо, а все-таки мужчина – что ж за ним женщина блевотину подтирать должна?
– Ой, – махнула рукой Ксения, – да какие мы тут женщины!
Но тряпку она принесла и ожидающе остановилась у Али за спиной.
– Ну-ка