люди?
– Ну все, герои мифов. Или вот Апостол Павел.
– Но они существовали.
– Ты в них веришь?
– Может быть, не в том виде, который дошел до нас, но совершенно точно, что какие-то прототипы у них были. Например, по поводу Павла, известен даже год, когда он здесь высадился – 58-й год нашей эры. А то, что перед ним расступились скалы, – тут десятки вариантов. Может, он пьян был и с первого раза этот проход в бухту не увидел. Может, в скалы ударила молния, камни обрушились, и открылся проход. А может, он и вовсе все это сочинил, чтобы головы задурить и чтобы местные жители скорее уверовали в его бога.
– Ну хорошо, а как насчет Хирона? – спросила Света. Правильно, она же тут единственная, кто знает это имя. – Полукони-то уж точно не могли существовать.
– Во-первых, я не стал бы так категорично утверждать. То, что мы их не видели, не является доказательством их невозможности. Во-вторых, Хирон как личность наверняка существовал, хотя, скорее всего, был обычным человеком. Почему он дошел до наших дней полуконем – вопрос мифотолкования. Например, у меня есть знакомая, которую муж иначе как кентавром не называет, потому что она проводит за рулем по двадцать часов в сутки. Может, через тысячу лет в легендах она тоже каким-нибудь биороботом-кентавром предстанет.
Пока я разглагольствовал, мы въехали в маленькую беленькую деревушку Асклипио, запарковались на площади у церкви и выгрузились из машины.
– Ну давай, рассказывай. Это – церковь имени Асклепия? – попытался блеснуть интуицией Макс.
– Ты чем слушал? Не бывает здесь действующих церквей, посвященных языческим богам. В них же больше никто, кроме меня, теперь не верит. Официальная религия в Греции – православное христианство, как и в России. А данный храм посвящен замечательному событию – Успению Пресвятой Богородицы. Греки так радуются, что эта женщина, наконец, усопла, что этот знаменательный день у них объявлен национальным праздником, и 15 августа у них выходной.
– Ты что, помнишь даты всех греческих праздников? – изумилась Марина.
– А то! Я вообще крут! – нагло соврал я.
Просто, когда я готовился к поездке, пытался понять, застанем ли мы хоть один из местных праздников, и 15 августа было наиболее вероятной датой, когда мы сможем здесь быть, это единственный летний праздник. Потом так получилось, что этот день тоже остался в пролете. Но сам факт, что день чьей-либо смерти является праздником, меня позабавил, вот я и запомнил. Нет, я понимаю – праздновать Рождество. Или Воскресение. Да даже Вознесение можно. Но Успение? Праздновать? Это буддизм какой-то. Это у них на Востоке жизнь рассматривается не в своем бурном великолепии, а всего лишь как движение к смерти, ее триумфальному логичному завершению. Но в нашей Западной традиции смерть чаще всего считается досадным недоразумением, прерывающим такую великолепную жизнь. Поэтому я не понимаю, каким образом Успение Богородицы стало праздником.
Возле входа в церковь сидела… правильно, кошка. Чуть поодаль в кустах резвились котята – то ли