Кондрат, и прочим казакам, весть могу передать.
Отец согласился, кивнул и для себя определил поездку в Запорожскую Сечь. К беглым крестьянам, во все концы России, решили послать лихих людей и казаков из отряда Лоскута, которым необходимо выделить деньги для вербовки прознатчиков, как среди царских солдат и посадского люда, так и среди лесных татей да торговцев.
Просидев за разговорами и планами на будущее до самой полуночи, казаки стали покидать Круг. Ради такого случая ворота городка были открыты, и на них стоял двойной караул.
Наконец, гости разошлись и в доме остались только батя и полковник Лоскут. Галина убирала со стола, а я спустился с полатей. Выпил кружку кваса и решил лечь спать, но куда там… Начиналось самое интересное, написание писем, и под это дело даже мне пришлось потрудиться.
– Ты грамотный? – спросил меня Лоскут.
– Да, – ответил я.
– Пишешь хорошо?
– Средне, дед Иван.
– Ладно. Садись за стол, будешь подметные и прелестные письма переписывать. Сейчас их напишем, и по городкам разошлем. Пусть себе лежат спокойно, а когда придет время они все на свет и появятся. Понял?
– Да.
Я устроился за столом, и до утра началась морока с чистописанием.
«Господи Исусе Христе, Сын Божий, помилуй нас. Аминь. От бахмутского атамана Кондратия Афанасьевича Булавина, ко всему Войску Донскому.
Всем старшинам и казакам надо ныне, за дом свой родной, за Святую Богородицу, за истинную христианскую веру и за все Великое Войско Донское, встать. Ведомо нам, что идут на землю нашу царевы войска, с повелением ловить беглых людей, рвать ноздри и отправлять на каторги царские, да на верфи, да иные работы. Идут они, умышляя зло на все казачество, жечь и казнить напрасно, вводить нас в эллинскую веру богопротивную и от истинной отвращать, а так же лишать нас родной земли. А вы ведаете, как наши деды и отцы на сем Поле жили и как оное, тогда держалось крепко. Ныне же супостаты, воеводы царевы, наше Поле все перевели и ни во что не вменили, и так, чтобы нам его вовсе не потерять, должны мы защитить себя единодушно. И в том бы вы все дали твердое слово и клятву перед иконами святыми. Станем же вместе сын за отца, брат за брата и друг за друга, а если понадобится, то и умрем за одно.
А еще скажу вам казаки молодцы, что вскоре придет нам помощь с Запорожской Сечи, от братьев наших с Кубани и Терека, а так же от закубанских орд Ачюевского владетеля паши Хасана и Кубанского владетеля мурзы Сартлана. Так пусть же будет готова вольница наша, оружно и вся без остатка двинуться по приказу моему в поход. Если же кто явится ослушником и противником, тот предан будет смертной казни».
К утру от гусиного пера и писанины руки были в мозолях и чернилах. Хотелось спать и, помывшись, я собрался прилечь в комнате на лавку и хотя бы пару часов подремать. Однако неугомонный атаман, собирающий походные тороки, увидев, что полковник Лоскут покинул дом, окликнул меня:
– Никифор.
– Да?
– Я на Сечь уезжаю. Здесь остаются Лоскут и его казаки. Будешь помогать полковнику,