сильными. Все правильно: Ксандер будет оберегать их дом там, снаружи, а Юнис останется защищать семью здесь, внутри.
Столица.
Одевшись, юноша посмотрел в зеркало, гордо примеряя на себя звание жертвы. Интересно, какую речь будет произносить отец, комментируя новость о том, что его сын отправлен на службу за стену? Какие эмоции он сейчас отрабатывает так же стоя у зеркала? Скорбь, отчаяние или же гордость? Фи́липп представлял, как счастливы будут ближайшие чиновники, узнав о том, что место канцлера страны теперь осталось без наследника. Возможно, начнется смута, а может, против отца возникнет заговор и его свергнут раньше времени? Теперь это не так уж важно. Фи́липп не узнает об этом, потому что к тому времени он будет вероятнее всего мертв. А если отца убьют прежде, чем он сам покинет пост, так даже лучше – он узнает, что такое предательство и разочарование. Пускай получает свой нож, который он воткнул в своего же сына.
В отражении на Фи́липпа смотрел жалкий выброшенный из дворца «золотой» мальчик, которого знает вся страна, чье лицо вечно фигурировало рядом с канцлером, ребенок, которому была предначертана великая судьба, и кого теперь выставили за дверь, словно уцененного щенка, предоставив на волю судьбы. Но сегодня Фи́липпу не было страшно перед миром за стеной – он был слишком зол и раздражен, чтобы бояться. Однако его волновало, как воспримут его другие призывники, с которыми ему придется доживать свои последние дни.
Всматриваясь в свое отражение, юноша медленно, но верно накапливал ненависть к своему отцу, видя его черты в своем лице. Те же выпирающие, как ему говорили, величественные скулы, те же грозные темные брови, тонкие сжатые губы и прямой нос с небольшой горбинкой. Женщины из отцовского круга часто восхищались чрезмерно красивым лицом юноши, предписывали ему многочисленные любовные интрижки, считали его Дон Жуаном и предсказывали, будто он никогда не женится, а если и женится, то супруге придется мириться с другими поклонницами, потому что принадлежать одной с его стороны будет несправедливо, даже эгоистично. Тогда Фи́липпу льстило мнение этих женщин, и он был рад, что от отца ему достались лучшие черты. А теперь собственное лицо ему опротивело. Смотреть на него стало невыносимо. Кому нужна его привлекательность за стеной? Может быть, Смерти будет приятно заглянуть в его лицо перед тем, как забрать с собой?
Фи́липп почувствовал, как ярость закипает в нем с каждой секундой, пока он смотрит в свое отражение. Вспыхнув, он представил, как бы он замахнулся на зеркало, желая разбить его вдребезги вместе со своим обликом внутри него, но кулак непременно завис бы в воздухе, а затем медленно опустился. Рука невольно проникла во внутренний карман пиджака, достав оттуда истертое помятое фото. Фи́липп улыбнулся одним уголком своих губ. Было в его лице и то, что вызывало теплые чувства. Со снимка на него смотрела женщина с такими же темными густыми волосами и серо-зелеными глазами, которые излучали счастье. Она улыбалась точно так же, поднимая один уголок рта, словно заигрывая с человеком напротив.
– Он