не предается разврату лишь потому, что ей нужен не просто субъект «в штанах», а один-единственный мужчина… который никогда не захочет сделать ее своей женщиной. Именно поэтому она и останется в девках, а вовсе не почему бы то ни было еще! Ну, и какая она после этого христианка? С христианской-то точки зрения развратом является всё, что не освящено брачным венцом… Лежнев даже говорил, что в браке тоже нельзя предаваться «порочному сластолюбию», и внушал ее матери, будто Господь наказал ее уходом мужа именно потому, что она была слишком падка до «греховных удовольствий тленной плоти»… Бррр! Афинаида теперь вспоминала иные его проповеди почти с брезгливостью, а тогда им казалось, что всё это очень духовно, приводит к покаянию и сокрушению…
Все-таки хорошо, что Ирина не стала расспрашивать о ее жизни! Пожалуй, она слишком проницательна по части отношений мужчин и женщин, сразу выдала, что подруга похожа на влюбленную… Начала бы выспрашивать, слово за слово… Нет, Афинаиде ни с кем не хотелось говорить о Киннаме. Это было такое глубокое, такое сокровенное… И рассуждать об этом, как Ирина о своих «героях»?! О, нет! Афинаиду даже передернуло при мысли, что в подобном же духе, за рюмкой ликера, она могла бы болтать о своей любви. Нет-нет, пусть это останется ее тайной. Всё равно из этого ничего не выйдет, кроме мечтаний…
Но, Боже, как она могла так сильно влюбиться?! Неужели другие женщины, которые сохнут по Киннаму, любят его так же? Что-то не верится… Мари призналась, что «маленько» влюблена, но как-то сомнительно, чтобы она думала о нем вечерами, чтобы ее кидало в жар от мыслей о нем, и она уж точно никогда не потеряла бы перед ним дар речи, как случалось Афинаиде… Мари – и потеря дара речи! Афинаида даже рассмеялась при этой мысли. А все эти студентки, которые зубрят перед экзаменами у ректора и одеваются «с иголочки»? Долго ли они будут страдать по Киннаму после окончания Академии? Будут ли они вообще страдать? А «чего только ни делавшая» для его соблазнения заведующая кафедрой, где преподает Мари, – бьется ли у нее при виде Киннама сердце так же, как у Афинаиды?.. Или это только ей суждено каждое свое увлечение, будь то Алекс, православие или великий ритор, превращать в безумие с тяжелыми и затяжными последствиями?! Взять хоть ее влюбленность в Алекса: в него влюблялось множество девиц, но написала ли хоть одна ему письмо на десяти страницах, как это сделала она?
Алекс… Она собралась с ним в кино, в кофейню, а что ее там ждет? Зачем он пригласил ее? Разве не ясно, что он, внезапно разглядев в ней хорошенькую девушку, решил приволокнуться – как он наверняка делал это с десятками хорошеньких девушек до нее! А ей это надо?! Зачем она согласилась? Тем более, что он ей вовсе не нравится! Положим, в кино они будут заняты фильмом, но о чем говорить с ним в кофейне? Пожалуй, ей предстоит выслушать очередную порцию историй о его жизненных успехах… А если он спросит о ее собственной жизни, что рассказать? Про доклад?