стола.
– Множество наших служащих занято приоритетной проблемой, вы сами публично обозначили её в разговоре с… – он показал рукой на портрет главы государства.
– Вы серьезно? Хватит протирать штаны, займитесь делами. Перенаправьте средства, они, видимо, сейчас просто идут никуда. Разберитесь с этим! Хм… Молодежь… Сгоните их в патриотические клубы, кружки там по интересам… Что там у нас есть вообще?
– Господин мэр, они не хотят в большинстве своём.
– Чего не хотят? Быть рабочей силой страны? Быть надеждой государства? Умереть за Отчизну? А? Кто виноват в том, что они не хотят этого?
– Не имею представления.
– Я скажу вам только одно, всем вам, – человек, сидящий во главе стола, обвел всех присутствующих пальцем. – Это точно не я. Потому что я работаю, работаю и ещё раз работаю. И делаю всё, что от меня зависит. А вы выпускаете этот город из рук из-за своей беспомощности и некомпетентности. Соберитесь и решите мне эти проблемы! Все свободны.
Красивые люди встали, вышли за дверь и выдохнули. Человек, сидящий во главе стола, остался на месте.
Мы сидели на ярмарке нашего города, развалившись на стульях, и в течение нескольких часов смотрели, как обычные люди презентуют с большой сцены свои товары, в большинстве представляющие из себя ненужную дрянь. Но зонт-банан нам понравился. Он выглядел настолько отвратительно и нелепо, что мы даже захлопали. До чего же только не додумаются люди. А ведь они, наверное, думают, что делают важное дело.
Кто мы? Я, тучный Гумбольт и мой товарищ. Три рыцаря, три бродяги. Сидели в большом зале местного ДК, люди вокруг нас постоянно приходили и уходили, им наскучивало это занятие, или же они что-то покупали, крича выступающему: «Дайте два!», а потом довольные выходили из зала. Вокруг ДК был разбит парк, в нём поставили кучу палаток с товарами и продавцами. Где-то в сторонке каждый день с двенадцати до трех стояла горстка защитников природы, призывающая прекратить «это загрязнение единственного зеленого уголка в округе». Но на них никто не обращал внимания. Безразличие.
Когда мы совсем устали сидеть на неудобных стульях, то громко похлопали посреди очередного выступления, чем спровоцировали всеобщие аплодисменты, и вышли на улицу, спустившись по серым ступенькам крыльца. Пройдя немного между палаток торговцев, мой товарищ взялся за своё:
– Я иду и не слышу их музыки! Почему? Неужели бюрократы купили уже даже музыку? Почему никто не играет? Почему повсюду звучит одно и то же дерьмо с крупных радиостанций! Эй, люди, я не слышу вашей музыки! Закон запретил петь на улицах, и ваша потребность в них иссякла, как пересохший ручей, отрезанный от воды большим валуном? Нет, не может быть такого! Музыка – это река, что поддерживает жизнь в нас! Музыка и поэтические строки – вот почему мы еще живы, вот почему мы все здесь! Хэй! Запевай!
Он вскочил на капот стоявшей рядом машины и запел:
– Жить нужно легче, жить нужно проще,
Всё принимая, что есть на свете.
Вот почему, обалдев, над рощей
Свищет ветер, серебряный ветер.
Свищет ветер,