нож вошёл глубоко.
А потом он проткнул мне сердце; я знал, что произошло именно это. Он вытянул нож из меня, и я отступил на полшага назад, прочь от дороги, схватился за грудь, почувствовал, как льётся кровь; она – горячая, просто обжигающая по сравнению с холодным воздухом, но вытекает не толчками, не пульсирует. Она просто льётся на тротуар. Я падаю назад и смотрю в небо, но здесь слишком ярко, всё тонет в свете фонарей, и я думаю: «Чёрт возьми, я просто хотел увидеть звёзды».
А потом – ничего. Никакой ерунды с туннелем и ярким светом, кроме света уличных фонарей; ничего такого. Меня просто не стало.
Менно решил сменить позу и наклониться вперёд; на полпути он закрыл лицо руками со сцепленными пальцами. И не стал их опускать.
– И что потом? – спросил он.
– А потом я был мёртв.
– Как долго?
Я пожал плечами:
– Никто не знает. Но вряд ли слишком долго. Если слово «повезло» можно применить к подобной ситуации, то мне повезло. Я упал прямо под фонарём, меня было прекрасно видно, и было очень холодно. Студент-медик, возвращавшийся домой со своей вечеринки, наткнулся на меня, вызвал «Скорую», заткнул дырку в моём теле и делал мне непрямой массаж сердца, пока «Скорая» не приехала.
– Господи, – сказал Менно.
– Ага. Но, принимая во внимание время, когда это произошло, скорее всего это и повлияло на мою память.
Снова молчание, затем:
– У тебя, безусловно, было кислородное голодание. Наверняка мозг получил повреждения, которые на какое-то время заблокировали формирование долговременной памяти.
– Это всё догадки, но должны же быть и другие свидетельства. Если в течение моих пропавших шести месяцев я не формировал новых воспоминаний, то у меня должны были быть огромные функциональные проблемы. Я тогда был в твоей группе. Ты помнишь, чтобы я вёл себя как-то странно?
– Это было очень давно.
– Разумеется, но я также был подопытным в одном твоём исследовательском проекте, правильно?
Он нахмурился.
– В каком?
– Что-то, связанное с… микрофонами?
– А, этот. Да, думаю, ты в нём участвовал.
– Он как-то по-крутому назывался…
– Проект «Ясность».
– Точно! Так вот, я помогал тебе в нём до того, как меня пырнули, и… я не знаю, в этом-то всё и дело. Может быть, я участвовал в нём и после?
– Честное слово – не помню, – сказал Менно.
– Конечно. Но ты не мог бы проверить свои записи, посмотреть, нет ли среди них чего-нибудь обо мне, относящегося к этому периоду? Мне нужно хоть что-нибудь, что подстегнуло бы мою память.
– Конечно, я посмотрю.
– Я должен был формировать долговременную память в течение моего… моего «тёмного периода». Иначе как бы я мог функционировать?
– Наверное.
– А у меня тогда был семестровый курс по научной фантастике, с января по апрель. Требовался обязательный курс английской словесности, и этот мне