есть, специально громко чавкая при этом. Через какое-то время Пол отошел от окна, сел за стол и, ничего не говоря, последовал примеру своего друга. Сидевший напротив них мальчишка подождал немного и тоже принялся за еду. Они все ели молча, не поднимая глаз от тарелок и не глядя друг на друга. Запивая вином успевшие остыть, но по-прежнему вкусные, куски мяса, они не чокались, лишь приподнимали бокалы, показывали, что пьют за здоровье друг друга. Мужчины и мальчик ели мясо и сыр, и ветчину и пили вино и морс и мысли у всех крутились обо одном. Первым не выдержал Джон:
– Мы все думаем об том, что нам делать дальше. Теперь мы знаем всё и нам надо определиться с нашими дальнейшими действиями. Предлагаю высказаться, господа.
– А что вы знаете такого, чего не знаю я, – раздался нежный голос с дивана, – чего вы тут задумали, а девушка не в курсе…
Они повернулись на голос и увидели, что Мари полулёжа, смотрит на них своим обычным взглядом с прищуром. Здоровой рукой она подперла голову, и свисающая черная копна чудных волос переливалась в отблеске пламени. Она выглядела так хорошо и свежо, как будто и не было никакого приступа недавно, как будто и не тревожили её тело полученные раны.
– Как Вы себя чувствуете, – спросил Джон, – впрочем об этом нам может сказать Патрик, не так ли?
Мари перевела взгляд на вдруг густо покрасневшего мальчишку, улыбнулась и села на диване.
– Всё нормально, малыш. Ты ничего предосудительного не сделал, – с необыкновенной нежностью она смотрела на мальчугана, – я бы всё равно им рассказала о себе… да и о тебе тоже. Нам ведь ещё много времени предстоит быть вместе. Так к чему что-то скрывать.
– Как это – быть вместе? – удивленно спросил Патрик, – глядя на неё и по его лицу внезапно пробежала тень, – что Вы хотите этим сказать? А как же мама, папа и сестра, ведь я их не брошу!
Неожиданно Пол встал и сел рядом с мальчиком, слегка приобняв его своей огромной ручищей.
– Ты сам уже всё знаешь, – тихо сказала Мари, глядя ему прямо в глаза. От этого поединка двух пар горящих глаз, впившихся друг в друга, которые, казалось, хотели побороть другого мужчинам стало не по себе. Внезапно Патрик отвел глаза и заплакал. Горькие соленые капли текли из его глаз и он, совсем по-детски, вытирал их кулачком, размазывая по щекам следы от страшных слез случившейся беды. Пол жалобно смотрел на него и поглаживал его плечу, пытаясь хоть как-то помочь пережить свалившееся горе, увы, пока неведомое ему и Джону, но, судя по всему, уже понятое мальчиком и принятое им как факт.
– Что случилось? – спросил Джон у Мари.
– Его семьи больше нет, – тихо выговорила она, не отводя глаз от плачущего. Джону показалось, что она как будто что-то говорит Патрику, но не словами, а мыслями. Она не шевелила губами, но Джон чувствовал, что сейчас между нею и мальчишкой идет тяжелый напряженный диалог, недоступный им – простым смертным. Она как будто убеждала его в чем-то, успокаивала его, принимала его боль на себя