быстро…, – Шмуэль вытер слезы паренька, – даже быстрее, чем случилось в Германии…, – температура у Розы зашкаливала за сорок градусов:
– Сейчас у нее начались боли в суставах, – вспомнил Шмуэль, – в животе, появилась головная боль, сыпь, а потом…, – Ева помолчала:
– Если она войдет во вторую стадию болезни, то терапия будет бессильна…, – под глазами врача залегли темные круги, – вирус в данном случае не знает преград, он атакует внутренние органы, – Шмуэль погладил по руке всхлипывающего Дени:
– Видишь, и отцу ее никак не позвонить, он тоже врач…, – на деревянной двери облезлого здания городского почтамта висело объявление: «Закрыто по техническим причинам».
В разговоре со Шмуэлем начальник почты развел руками:
– Я ничего не могу сделать, ваше высокопреосвященство. С колониальных времен кабель идет через восточный берег озера, где постоянно случаются беспорядки…, – линию, судя по всему, перерезали очередные левые повстанцы. У здешней епархии не было своего самолета:
– Иначе я бы поднял его в воздух, – Шмуэль прислушался к шепоту подростка, – надо связаться с дядей Эмилем, но как…, – Дени, к его удивлению, не молился:
– Я вырасту и стану врачом, – монотонно повторял парень, – я стану врачом, и никто больше никогда не умрет…, – скрипнула выкрашенная белой эмалью дверь палаты. Даже сейчас Шмуэль не мог не удивиться легкости ее походки:
– Словно она не создание из плоти и крови, – Дени поднял заплаканные глаза, – нельзя так думать, но ведь это правда…, – ее коротко стриженые темные волосы промокли потом. Ева остановилась неподалеку:
– Дени, – позвала она, – принеси мне чистый халат, мой запачкался…, – паренек поднялся:
– Доктор Горовиц, – его голос сломался, – как Роза, что с ней…, – Ева погладила его по голове:
– Принеси халат, милый и надо убрать в коридоре. Сюда никто не ходит, но стоит помыть пол…, – Дени помотал головой:
– Роза умирает…, – подросток разрыдался, – она умирает, а вы мне ничего не говорите! Белые никогда ничего не говорят нам, вы считаете, что мы дураки…, – Ева взяла его за плечи:
– Именно, что дурак, – доктор Горовиц мимолетно улыбнулась, – врач никогда не скажет, что пациент умирает, потому что нельзя терять надежду, Дени…, – парень вытер лицо рукавом синего халата:
– Извините, пожалуйста, – он подтянулся, – я все принесу и займусь полом…, – босые пятки парня затопали по метлахской плитке коридора. Ева присела рядом со Шмуэлем:
– Здесь курить нельзя, – епископ раскрыл портсигар, – но ты покури. Мне ты можешь сказать правду, Ева…, – на ее сухих губах остались крошки табака:
– Не знаю, – она смотрела вдаль, – я не знаю правды, Шмуэль. Все повисло на волоске, Роза почти впала в кому. Мне кажется, что…, – Ева оборвала себя, – нет, все ерунда…, – Шмуэль осторожно коснулся ее руки:
– Что сейчас можно сделать…, – доктор Горовиц закрыла