Если бы я проболталась – всему конец. Теперь надо просто подождать и посмотреть, вернется ли он. Дай бог, чтобы наше мимолетное мгновение затерялось в драматической неразберихе этого утра.
– Мне жаль, – произносит низкий голос позади меня.
Мое сердце сжимается и замирает.
Я поворачиваюсь к Вивиан – как всегда невозмутимая, она стоит в дверях моей спальни.
Внезапно меня переполняют гнев и ненависть. Я сжимаю кулаками покрывало, чтобы не броситься на нее, потому что меня так и подмывает это сделать. Я хочу подбежать к ней и выплеснуть все накопившиеся чувства, но не могу.
– Я знаю, как ты любила мать Нину, – продолжает она.
– Любила, – отвечаю я, внутренне морщась от того, как скоро мы научились говорить о ней в прошедшем времени, и как это несправедливо. – Она поступила правильно. – Вивиан, без тени смущения, проходит в глубь комнаты и оглядывает меня с ног до головы, будто проверяя, все ли цело. Никаких увечий она не найдет.
– Неужели? – огрызаюсь я.
– Конечно. – От ее голоса веет холодом, а ведь она говорит о загубленной невинной жизни, о потере человека, с которым десяток лет проработала бок о бок.
– И откуда такая уверенность? – Меня все еще распирает от злости.
– Она знала, что ты собираешься выдать себя.
С этим не поспоришь.
– Она спасла тебя.
– Выходит, это я во всем виновата? – кричу я.
– Я этого не говорила, – произносит она с каменным выражением лица.
– Но подразумевала! – Я срываюсь на визг.
– Ева, держи себя в руках, – предупреждает она, в отличие от меня сохраняя спокойный тон, – Мать Нина явно что-то почувствовала, чего остальные из нас не смогли заметить. Она была бы счастлива, зная, что умирает, спасая тебя.
– Почему вы ничего не заметили? – Я спрыгиваю с кровати. – Как ему удалось пройти такой строгий отбор? Как его вообще сюда допустили? – Кровь приливает к голове, когда я сыплю обвинениями.
– Этот вопрос изучается. – Она щурится, поджимая губы, давая понять, что ее совершенно не трогает моя реакция. – Такого больше не повторится.
– И это все? – Мой голос срывается.
– Думаю, ты упускаешь из виду нечто более важное, Ева. – Она поднимает бровь, и это выглядит чуть высокомерно, но не совсем уж бесчеловечно, учитывая обстоятельства. – Ты становишься слишком сентиментальной, в то время, когда нужно сосредоточиться на главном деле, в котором ставки слишком высоки. Выбирай, какая битва для тебя важнее. Сконцентрируйся на том, что лежит впереди. Конечно, то, что случилось с матерью Ниной – трагедия, но речь идет всего лишь об одной жизни.
– Почему моя жизнь должна быть важнее, чем ее жизнь? – Ком в горле мешает мне говорить.
– Тебя не просто так называют Спасительницей. Ты вообще слушаешь учителя на уроках истории? – Она пытается шутить.
– А мне казалось, что я просто винтик, – сухо отвечаю я.
– Ева… – Она нетерпеливо