крючки по технологии ярусного лова.
Многие из этих рыб употребляются в пищу опосредованно – их перерабатывают на корм для птицы на птицефабриках или рыбы на рыбозаводах. Стандартный рыбозавод, где занимаются разведением лосося, потребляет по 3–4 килограмма промысловой рыбы на килограмм выращенного лосося.
Предположим, что весь промысловый улов – восстановимый ресурс (хотя это, конечно, не так). В этом случае хотелось бы верить, что численностью убитых животных можно пренебречь, потому что рыбы не чувствуют боли. Но нервная система рыб так похожа на нервную систему птиц и млекопитающих, что эта идея не выдерживает критики. Рыба, подобно другим животным, реагирует на болевые раздражители, и изменения в ее поведении могут длиться по нескольку часов. Неспособность рыбы к запоминанию – миф. Рыбы обучаются избегать неприятных ощущений, например электрических разрядов, а обезболивание снижает их поведенческие проявления боли.
Виктория Брейтуэйт, профессор биологии и рыбоводства из Пенсильванского университета, вероятно, работала над этой темой больше всех ученых в мире. Ее последняя книга «Бывает ли рыбам больно?» (Do Fish Feel Pain?) доказывает, что рыбы не только способны чувствовать боль, но и гораздо разумнее, чем принято считать. В прошлом году группа экспертов Евросоюза пришла к выводу, что большинство полученных на сегодня данных свидетельствует о том, что рыбы испытывают боль.
Почему же рыба оказалась безответной жертвой наших аппетитов? Просто потому, что она холоднокровная и покрыта чешуей? Или потому, что у нее нет голоса, чтобы кричать от боли? Как бы то ни было, массив накопленных данных говорит за то, что коммерческий лов связан с причинением невероятного количества боли и страданий. Надо учиться гуманно ловить и убивать рыбу природных водоемов – или, если не получится, перестать ее есть, найдя более гуманные и экологически безопасные способы добывания пищи.
Культурные предрассудки против китобойного промысла?
Тридцать лет назад австралийские суда, с благословения правительства, промышляли ловом кашалотов у западного побережья Австралии. А месяц назад Австралия возглавила международный протест против решения Японии забить 50 горбатых китов, и Японии под этим давлением пришлось объявить о замораживании своих планов на год или два. Перемены в общественном мнении по поводу забоя китов радикальны и происходят не только в Австралии.
Инициатором протестов против австралийского китобойного промысла был Гринпис. Возглавлять расследование в этой сфере правительство поручило отставному судье Сиднею Фросту. Внес в него свой вклад и я, как неравнодушный австралийский гражданин и профессор философии, специалист по этичному обращению с животными.
Я утверждал, что забой китов должен прекратиться, – не потому, что китовые стали редким видом. Эту позицию было кому защищать: ее поддерживали многочисленные эксперты – экологи и морские биологи. Мой аргумент