в области Жертвенных полей имело один существенный недостаток. Они представляли собой сельскохозяйственную идиллию с прекрасно политыми полями, дающими богатый урожай зерна – но каждый египтянин слишком хорошо знал, что сельское хозяйство, даже в таких идеальных условиях, означало тяжелый физический труд. Особенно трудным и изнурительным был ежегодный ремонт дамб, канав и водных путей после половодья – но он был и самым важным, дабы вернуть ирригационную систему в действующее состояние. Каждый здоровый человек был вынужден участвовать в решении этой жизненно важной задачи, осуществляя земляные работы и таская корзины с песком и илом с места на место. Все это происходило в жару, воздух кишел москитами, которые появлялись после того, как вода спадала.
Получается, в загробной жизни эту тяжелую работу тоже неизбежно придется выполнять? Конечно же, требовалось отыскать способ избежать такой неприятности. Решение было гениальным. Маленькая фигурка, похожая на кусок палки, которая ранее играла роль тела покойного, сохранила свою основную функцию заместителя – но теперь, вместо того чтобы стать домом для «ка» и «ба», она отвечала за работу от имени владельца. Статуэтки слуг, относящиеся к последнему периоду Среднего царства, были снабжены миниатюрными сельскохозяйственными орудиями – такими как мотыги и корзины. И, на случай забывчивости, на их теле был вырезан краткий иероглифический текст, который должен был напомнить им об их основной обязанности:
«O ушебти, созданный, чтобы (служить) мне… если я буду призван или если я буду назначен, чтобы сделать какую-либо работу, которая должна исполняться в загробной жизни… ты должен вызваться на нее вместо меня каждый раз, (будь то) поддержание в порядке полей, орошение берегов или переноска песка с востока на запад. Ты должен сказать: «Смотрите, я здесь»[68].
Когда владелец воскресал, ушебти становился ему прекрасным страховым полисом.
Один заключительный, решающий аспект пребывания в загробной жизни также впервые заявил о себе после краха Древнего царства. Как «Тексты саркофагов», магические предметы и статуэтки слуг, так и само понятие последнего суда отражало смесь надежды и страха, с которой древние египтяне размышляли о жизни после смерти. Возможно, больше, чем какая-либо другая особенность египетской религии, идея заключительного, неизбежного суда перед лицом божественного судии оказала глубокое и длительное влияние на последующее развитие верований страны фараонов. В отличие от ежей, гиппопотамов и ушебти, идея последнего суда была перенята другими религиозными традициями Ближнего Востока, прежде всего христианством.
Воображаемая география «Книги Двух путей» начиналась с Огненного острова, где грешников поглощало пламя, а праведники получали освежающую воду для трудного путешествия по загробному миру. Понятие «испытания огнем» является древним, но такое относительно упрощенное понятие суда – который отделял