с этих пробных вариантов, концепция суда быстро заняла центральное место в той части египетской религии, которая была связана с погребением – до такой степени, что термин «глаголющий правду» стал наиболее распространенным эвфемизмом, означающим покойного.
Пожалуй, не стоит удивляться, что в обществе, столь одержимом бюрократией и бухгалтерией, как Древний Египет, богословы представляли себе, что взвешивание деяний человека производится на гигантском подобии ювелирных весов. Точность этих весов отлично отражала безупречность решения божественного суда. Отрывок из «Текстов саркофагов» описывает их как «весы Ра, поднимающие Маат»[71]. Это показывает, что суд вершит сам Ра, бог солнца и созидания, и что дела покойного должны быть взвешены Маат, богиней правды. В этой окончательной оценке не остается места обману. Результат решения суда наглядно представлен как разделение покойных на праведных и неправедных, «перечисление мертвых и подсчет блаженных духов»[72]. Различие судеб, ожидающих каждую из этих двух групп, было совершенно очевидно.
Последний суд ставил под угрозу жизнь вечную, и от этого бурное воображение египтян лихорадило. Осознание предстоящих препятствий и поиск средств их преодоления, вероятно, придавали египтянам храбрости, чтобы противостоять неуверенности, которую внушала им смерть. В случае суда самая большая опасность состояла в том, что собственное сердце – вместилище разума, источник эмоции и хранилище воспоминаний – могло выступить лжесвидетелем и тем самым склонить чашу весов, сделав невозможным благоприятный вердикт. Чтобы предотвратить эту ужасную опасность, требовалось сильное волшебство. Так или иначе, важно было помешать сердцу выболтать неправду (или скрытую правду), что могло бы решить судьбу его владельца.
Решением стал новый амулет, который впервые стали использовать при погребальных обрядах в конце Среднего царства. Он имел знакомую форму жука-скарабея – мощный символ возрождения (молодые жуки вылупляются из шарика навоза, который символизирует смерть и распад). Но, в отличие от обычных амулетов, этот скарабей имел человеческую голову и на нем был выгравирован текст-оберег, адресованный сердцу. После того как тело подверглось мумификации, «сердечный скарабей» помещали на сердце с четкими указаниями относительно того, как этот орган должен вести себя в момент истины:
«Не вставай против меня, не свидетельствуй против меня, не выступай против меня на суде, не чувствуй склонности против меня…»[73]
В нужный момент само сердце выступало, чтобы поддержать покойного и его дела, и рисунок, представляющий «взвешивание сердца» против пера Истины, стал важным элементом погребального папируса, залогом благоприятного окончательного решения. Это изображение остается одной из наиболее опознаваемых и характерных сцен из всего репертуара древнеегипетского искусства.
А понятие «страшного судного дня, когда тайны всех сердец будут раскрыты», все еще остается