Мирослава Варлаама встретил, широко распахнув объятия, Тихон.
– Здорово, друже! – радостно воскликнул Варлаам, обнимая товарища за плечи. – Давно в Перемышле?
– Да третий день. Как сведал, что мечники князя Шварна кольчуги примеряют да мечи точат, так и ринул сюда.
Они прошли в горницу.
– А хозяева где? – спросил Варлаам, озираясь по сторонам.
– Тысяцкий ополченье собирает, на всяк случай. А молодший, Мирослав, на стенах градских дозор расставляет.
Друзья сели за стол.
– Чегой-то ты не такой, друже, – внимательно всматриваясь в лицо Тихона, в котором заметно было беспокойство, сказал Низинич. – Какая тоска-кручина тебя точит? Отмолви-ка.
– Да вот, – Тихон безнадёжно махнул дланью. – Всё сия Матрёна из головы нейдёт. Вот ты помысли, Варлаам, право слово, сколь дней я у её прожил, а хоть бы разок, хоть бы на ночку одну отдалась. Подступил к ей единожды, молвил напрямик, дак она в ответ: «Вот коли под венец со мною пойдёшь, тогда и дам». Строгого норова баба, одно слово.
– А этакой простушкой казалась, – усмехнулся Низинич. – Да, воистину, чужая душа – потёмки. И ты, значит, из-за неё такой беспокойный тут сидишь, по лавке ёрзаешь?
Тихон угрюмо кивнул.
– А может, бросить тебе её надо? Ну её к чёрту! Другую для плотских своих утех поищи. Жёнок ведь на Руси хватает.
– Да как можешь ты, Варлаам, безлепицу этакую баить, право слово? – воскликнул вмиг вспыхнувший Тихон. – Да таковых, как она, сыщешь где разве?! Аль не зрел её, не помнишь, кто тебе в терем княжой путь проложил?!
– Что ж, тогда женись на ней, – передёрнул плечами Варлаам, отхлебнув из чары малинового кваса.
– Да я б, может, и оженился. Да токмо… – Тихон горестно вздохнул и почесал затылок. – Кто я таков? Отрок какой-то служивый. Сам знашь, родители у меня бедны были. Хорошо ещё, князь Данила приметил, а то б и вовсе… А Матрёна жёнка гордая, и с приданым, за кого попадя не пойдет. Тако и сказала намёком. Воробей, мол, орлице не товарищ.
– А знаешь, друже, что мне князь Лев обещал? Сказал так: если, мол, толково мне службу справишь, недолго в отроках ходить будешь. Стало быть, и деньгами одарит, и село какое, может, даст. Вот и ты на это надейся, старайся. Никуда тогда твоя Матрёна не убежит.
– Тут иная ещё думка у меня есь, – подперев щёку рукой, промолвил Тихон.
– Что тебя мучит? – насупил брови Низинич. – Ты говори, не бойся. Когда выговоришься, всегда легче.
– Да не по нраву мне всё се – следим за кем-то, наушничаем. Князь Лев, князь Шварн! А что там у кого из них на уме – бог весть. Вот и не ведаю, право слово: добро ли, зло ли творим!
– Это ты зря. С князем Львом обошлись несправедливо. Вот ты был в Холме, видел князя Шварна. Ну и что: достоин он столы галицкий и холмский держать? Молчишь. Вот так-то.
Разговор товарищей оборвал показавшийся в дверях молодой Мирослав.
– А, Низинич! Здрав будь, отроче! – приветствовал он Варлаама. – Я уж прослышал, что ты из ляхов воротился. Князь-то как? Хвалил тебя небось?
– Не