весна.
В начале марта Лева сказал, что собирается жениться.
– Так надо, – сказал он.
Он лежал на боку и смотрел на меня. Его глаза блестели, будто он только что выпил. Было раннее утро, и я до сих пор не понимаю, зачем мы проснулись в такую рань, потому что это были выходные, и мы могли бы спать до самого обеда, а проснувшись долго валяться в постели, рисовать друг на друге узоры и ссориться, кто встает и варит кофе.
Но в тот раз он проснулся по-солдатски. Уверен, он открыл глаза, как по команде. Ему нужно было сказать. И мне кажется, что я тоже проснулся по приказу. Чтобы услышать.
Когда живешь с человеком, то твоя жизнь выравнивается в унисон с его жизнью. Бывало, что я, чувствуя левино пробуждение, просыпался на пару минут раньше и лежал с открытыми глазами, считая, что оберегаю его возвращение к жизни. Я люблю этот момент, когда тишина еще звенит, а бытовые звуки приобретают волшебный окрас – даже тиканье часов удваивается мистическим эхом. С какого времени я его люблю, точно не могу сказать. Мне кажется, что я всегда любил эти ранние утра, но не исключено, что я стал их любить лишь после того, как полюбил Леву.
Полюбил.
Странно: мы были вместе часть осени и одну зиму. Немалый срок, если иметь учесть, что у всех наших приятелей вечная любовь длилась не более пары недель. Но ни осенью, ни зимой я ни разу не сказал ему, что люблю его.
А весной было поздно.
– Я люблю его, – всхлип вырвался сам собой, взвившись к кухонному потолку, и мне показалось, что эхо осыпает меня колкой стеклянной крошкой.
– Жалость какая, – сказала Лара.
Ее голос звучал фальшиво.
Мне стало стыдно. Я понял, что за последние часы Лара уже достаточно наслушалась. «Наконец-то», – зафиксировал мой внутренний голос новое душевное движение. Прежде я был занят звенящей тоской, то вырождающейся в немоту, то в бытовой грохот: мне казалось, что если я буду изо всех сил двигать стулья или бить посуду, то будет не так больно.
– Я его не знаю, – сказала Лара, – Ты не показывал. Боялся, что отобью, – она подавилась смешком, – Прости, я опять по больному месту.
– Да чего там, – я отхлебнул коньяку, – Лучше бы он на тебе женился. Мне было бы спокойней. Хоть передаю в приличные руки.
– Кого, меня? – кокетливо спросила Лара.
Все-таки, Лара – настоящая женщина. Рисуется даже когда это категорически противопоказано.
Мне нравится, когда Лара показывает свою женственность. Играя солнце, она создает мне тень, находясь в которой я могу представить себя обыкновенным мужчиной, в руках которого – вертлявая женщина среднего возраста.
Мужчиной, а не одним гэ.
Лева прав – проще жениться. Но если уж жениться, то лучше на таких женщинах, как Лара – понятных и ярких.
Лара любит играть солнце, а значит не может не отбрасывать тени. Тени красивой женщины – ее мужчины.
– Да, тебя, – сказал я, – конечно тебя, кого же еще, на этом