Выражает кровную заинтересованность.
Мне этот сценарий нравится. Сене – вряд ли.
Сеня всерьез собирается жить с Ваней долго и вместе с ним состариться. У них может получиться, если они оба хотя бы прекратят заниматься спортом и немного ослабеют.
Да, забыл сказать. Ваня тоже следит за своей физической формой. Раньше он какой-то экзотической борьбой увлекался, а сейчас просто ходит в фитнес-клуб. И все-таки, на вид он не такой сильный, как Сеня, поэтому у меня нет к нему особого доверия. Он платит мне тем же.
Будь я таким же спортивным, как Ваня, то он, может, даже стал бы со мной драться. Но Ваня, к сожалению, еще верен старомодным принципам, что «слабых не бьют». Очень мудро с его стороны. Если бы он полез на меня с кулаками, то я, конечно, мигом разыграл бы эту козырную карту. Я попросил бы у Сени защиты, а он, как честный мужчина, ее бы мне предоставил. Потом я поскулил бы немного побитым щенком и полностью завладел Сениными помыслами.
Прежде, чем сойтись с Ваней, Сеня оставил жену с двумя детьми, а она его за это прокляла. Отцовские инстинкты у него никуда не делись, поэтому у меня были бы все шансы влюбить в себя Сеню и разбить его семью.
Я еще вот что упустил. У меня к Сене платоническое чувство. Да-да, в том самом классическом смысле. Чувство к Сене у меня, а спит Сеня – с Ваней. Одно утешение, что дерется он тоже с ним, а не со мной. Хоть кости целы.
15 октября. Бремя красоты
Не завидую красавцам. Им невероятно трудно, практически невозможно найти себе достойную пару, и они вынуждены размениваться по мелочам. Вот знаю я одного мужчину модельной внешности, как уж он мучается, бедняжка. Каждую неделю у него новый любовник, и каждый раз не тот. То голос плох, то манеры дурны, то глаза разного цвета.
– Разве можно дружить с человеком, у которого глаза, как у черта? – шепотом пожаловался Ашот, пока его новый приятель прикуривал сигарету.
Ашот страдальчески сморщил высокий бронзовый лоб и округлил глаза-маслины.
– Невозможно, – тоже шепотом ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал убедительно.
Да, я только старался, но сам так не думал. На мой вкус в разноглазом любовнике Ашота было столько красоты, что было больно смотреть.
– Ты жмуришься на него, как кот на сметану, – сказал Ашот, превратно истолковав мое поведение, – Прям, еще немного – и замурлычешь.
– Неправда, – буркнул я и замолчал, чтобы не выпалить все, что думаю о чрезмерной разборчивости Ашота.
Я сказал бы ему, что этот постельный кастинг до добра не доведет. Я сказал бы, что однажды его лоб расцветет вечными, а не временными морщинами, а сам он увянет, и если к этому времени не найдет себе достойного партнера, то останется на бобах. То есть вечным бобылем. Я сказал бы ему, что нельзя так запросто кидаться не-до-конца-красивыми-людьми, потому что он поселяет в их душах сомнения, занижает их самооценку и вызывает разнообразные комплексы.
– У тебя мания величия, –