люди с громадным жизненным опытом. Нет, не хаос ожидает нас всех, а невиданное процветание.
– Процветание, как же, – усмехнулся Кречмер. – Откуда, если для десятков, сотен тысяч человек пересадка станет главной целью всей жизни и ежегодно суммы, равные доходу Франции, а может и Германии будут уплывать в карман твоих благодетелей, вместо того, чтобы питать экономику, науку, ту же медицину. Попомни мои слова, это бессмертие всех нас погубит.
– Да брось, Франц! Пересадкой занимаются умные люди. К тому же их мало. Из полученных ими гигантских сумм лишь ничтожная часть уйдет на личные нужды, все остальное они пустят в оборот. Деньги вернутся в наши банки, только сменят хозяина.
– Сомневаюсь, что все так просто. Да ладно, тебя не переубедишь. Но скажи мне, Удо, приятно чувствовать себя убийцей?
До Шлица дошло не сразу. Несколько секунд он недоумевающе смотрел на собеседника и, наконец, спохватился.
– Ах, да, вот что ты имеешь в виду. Но пойми, Франц, этот юноша был обречен, – Удо не стал уточнять, что ему предлагали на выбор нескольких кандидатов на роль тел. – Если бы я отказался, нашлись бы другие желающие. К тому же, хотя… ты ведь знаешь, Франц… я никогда не был расистом… но свой народ – это свой народ, а тот юноша был славянином.
– Говоришь, если бы не ты, обязательно нашелся кто-то другой? Да, конечно, и не один – тысячи. Ради продления своих ничтожных жизней вы будете убивать, убивать и убивать. Были бы деньги, а тела найдутся, не правда ли, Удо?.. Что ж, я рад, что моему другу хорошо. Ведь тебе сейчас хорошо, верно? А мне немного осталось. Но я использую все свои силы и средства, чтобы остановить конвейер смерти, который ты называешь бессмертием, – Кречмер встал и, не прощаясь, заковылял к поджидавшей его машине.
А у Шлица, несмотря на молодость, в висках застучали невидимые молотки – настолько сильно стало биться сердце. Вот и поделился хорошей новостью с другом. Пока дело не налажено, Кречмер с его деньгами и влиянием может все испортить. Достаточно поднять шумиху в прессе, указать астрономическую цену на пересадку – и нищие завистники душу вынут из правительства, пока оно не уравняет всех в праве на смерть. Что ж, друг Франц сам напросился. Подумать только, экая скотина. Ему с открытой душой, а он в эту душу нагадить норовит. Нет уж, такое не прощают. Как там инструктировал его Дьяконов – если кто-то будет вам мешать, позвоните Бреме, он решит проблемы такого рода. Да, хорошо, что телефон всегда под рукой.
Легкомысленное отношение к противнику грозило Железному Королю огромными неприятностями. Он явно недооценил умственные способности Котла, а тот мигом смекнул, что, как единственный свидетель, стал чересчур опасен для Арсения Викторовича, и лег на дно. Люди Дьяконова все малины прошерстили, разыскивая авторитета якобы для будущих совместных действий, но Котел будто сквозь землю провалился.
И скорбь по младшему сыну не помешала Хомутову лично заняться поисками его убийц. Господин