когда маленьким был, всем так представляться. От этого у меня погоняло и во дворе и в школе прицепом шло. А потом и в институт и армию за мной как-то потянулось….
Да, капитан, ты, по-моему, меня об этом уже спрашивал? Может, лучше растолкуешь, наконец, за каким мы тут находимся?
–
Да, Вовчик, спрашивал. За те три дня, что рядом, близким другом я для тебя не похоже стал, но поскольку все это время за тобой ухаживал, то можешь считать меня близко знакомым. И не ощупывай свой зад, не на столько близким. Я нормальной ориентации. Скорее уж лесбиян чем гомик…. Таки еще раз да, об этом и многом другом я тебя уже спрашивал, и ты отвечал. Иногда довольно внятно. Но если с тобой не разговаривать, ты отключаешся, а потом начинаешь орать, как оглашенный. Нам, мне млится, сегодня реклама не дюже потребна. И не первый раз я тебе рассказываю, хоронимся мы тут от ханей, которых в округе слишком много для нашего подразделения, состоящего из полутора полудурков. Может, теперь вспомнишь артподготовку, после которой им не на кого стало наступать. Нас тоже, по-взрослому таки, взрывной волной накрыло. Но ведь потом, ты встал. Сам привел меня на это место, Сам объяснил, как найти твою жинку. Кстати, она у тебя почти симпатичная, шо для местных огромная роскошь. Пока шмакодявка, но, похоже, будет смакодевка. Не Аспара, конечно, коея у индусов за богиню красоты, но красота жншины, она ведь прямопропорциональна сроку воздержания мужчины. А твоя еще и умница, принесла нам и воды и пожрать. Правда лепешки такой твердости, что пора бы отдать птичкам – дятлами называются. Ты ее еще и за шинелями сгонял, ночью холод в этих краях собачачий. А вот фуражку только одну доставила. Наши-то мы на том перепаханном поле посеяли. Кстати, свою мне не уступишь случаем – по сходной цене? На твоей трясущейся голове она все одно не удержится.
–
Забей
.
–
Это что значит – да? Нет? А в прошлый раз с благодарностью откликнулся на мое предложение, поскольку я забил на то, как каждый раз, прооравшись в бреду, ты начинаешь допытывать меня об одном и том же. Сегодня вот хотя бы взгляд более осмысленный. Вовчик, перестань трясти башкой, возьми себя в руки. Нам отсюда, как говорят в моем любимом кине, пора рвать когти. Или, учти, сегодня по вечори, как стемнеет я свалю один.
–
Да, что-то, похоже, начинаю вспоминать. Сколько дней мы здесь, в этих камышах?
–
Трое суток, Владимир Батькович, заметь из-за твоего, мягко сказать, странного бодрствования, трое прямо – таки бесконечных суток. Кстати, как сейчас Вы оцениваете свое самочувствие?
–
Ты когда-либо просыпался с убийственного как армагедец похмелья, и последнее чего не мог вспомнить, это как по пьяни зацепился ногой за подножку трамвая, и ехал, таким образом, пару кварталов ударяясь головой о каждый камушек булыжной мостовой?
–
Спасибо, нет.
–
И я нет, но сегодня вообразить можно.
–
Ну, если можешь еще о себе воображать, то жить будешь.
Вовчик с трудом вспоминал смутные, расплывающиеся видения,