усердием преподнесут, если не сочный шашлык из молодого барашка, так ароматный бешбармак и пьянящий как пиво кумыс. Более того, в полнейшем экстазе от Вашего явления снабдят нас премного махоркой. Да и, конечно, будут горько переживать, если вдруг да не смогут выполнить указание по доставке шотландского вискарика или кактусовой текилы. Только уж и Вы ведите себя соответственно грозно и с достоинством.
Цыган, балагуривший не так давно, сейчас угрюмо молчал.
–
Что с Вами, мой не слишком юный друг? Куда делся фонтан Вашего неиссякаемого красноречия, или вы не выспались? – не унимался заметно оживившийся Вовчик. – Так соберитесь капитан, от Вас сейчас будет зависеть, какой прием нам окажут местные дикари.
–
Оставьте хохмы, майор, я не знаю туземного языка, и еще я сбил в кровь ноги.
–
Таак, с языком это плохо. Как же Вы, офицер штаба дивизии, с подчиненными общались. У тебя такая же плохая, как и у многих расейских черта – живешь среди коренных жителей, а язык их выучить не желаешь. – Я мол тута приехал, вот вы под меня и выгибайтеся. Но язык, то не смертельно, вот покажите-ка ваши ножки, приятель.
Ноги Цыгана действительно были сбиты в кровь, и распухшие пальцы, торчавшие сквозь рваные вдрызг носки, говорили Вовчику, что их блистательный поход близок к завершению. Так получилось, потому как щегольские, из хорошей кожи и на крутой рифленой платформе ботинки, которые везде почему-то называют берцами, достались Цыгану на размер больше, чем требовались. Возможность пофорсить капитан предпочел удобству. При нормальных условиях оно бы все ничего, даже и самому почти незаметно. Почему-то очень уж неприятно, когда обувка жмет. Только последние четверо, или даже больше суток Цыган не нашел возможности, а може охоты снять ботинки и хотя бы просушить носки. Носки просто сопрели на ногах, а почти прилично километровый ночной марш бросок, да еще по пересеченной местности, добил их смрадное существование. Нежные пальчики на изящных ступнях быстро разбились о грубую внутренность солдатской обувки. Особенно саднит вот этот пальчик. Как он там обзывается? Указательный что-ли? На ноге?
А шо вам обойдется когда зимой и летом в одних счиблетах?
Самое печальное, поначалу Цыган просто не чувствовал боли, а потом шел, превозмогая ее, испытывая себя героем и мучеником, не задумываясь, что заживать ноги будут очень долго. Тем более лазарета не предвидится, а на разбитых ходулях далеко не уковыляешь.
Видя такое дело, майор, матерясь сквозь зубы, грубо спросил: – Нижнее белье, ну майка какая-нибудь, есть? Давай сюда.
Цыган испуганно разделся, поеживаясь от утренней, более чем прохлады. Снял футболку цвета хаки и протянул Васькину. Тот критично осмотрел ее.
–
Маловата будет, но моя тельняшечка давно превратилась в майку, так что еще меньше. И у твоего исподнего прочность сохранилась, а это немаловажный фактор.
–
У женщин есть любимое нижнее белье, «неделька» обзывается. У холостых