туфлях, несомненно, выцарапала бы глаза кому угодно, посягнувшему на ее покой около иллюминатора. Мое срединное кресло само по себе вряд ли кого-то интересовало и я мог не волноваться.
Конечно, пересесть не представляло проблем, да и новое место вряд ли бы оказалось хуже, потому что хуже этого быть не могло.
Но я терпеть не мог ни детей, ни их матерей. Я вообще не выносил вторжения в свое личное пространство, а уж погрузившись в отпускную нирвану, не шевельнул бы пальцем, даже начни кто-то умирать у меня под боком.
Суета в проходе продолжалась, она начала утомлять.
Несмотря на уже медленно сосущую тоску по жене, мне хотелось поскорее улететь из этого хмурого города.
Приготовления к полету, кажется, не в меру затянулись.
Для того, чтобы выглянуть в иллюминатор, мне пришлось выпрямиться: спинки кресел еще стояли прямо, черный бюст загораживал обзор. Из-за него я видел лишь мокрое крыло, отблескивающее без энтузиазма. Еще не взлетев, оно уже устало.
Отметив это, я невольно покосился на антрацит.
–…Что вам так не дают покоя мои ноги?
Голос соседки оказался таким же уверенным, как и ее профиль.
Я вздрогнул, повернулся к ней – глаза были темно-карими.
– Они что, вам так понравились?
– А вы были бы рады, если бы ваши ноги давали покой одинокому мужчине?
Легкий стиль казался мне естественным для людного уединения в преддверии отдыха без забот.
Действительно, оставаясь еще здесь, я уже был далеко.
Кажется, мой ответный вопрос прозвучал слишком громко: краем глаза я заметил, что самодостаточная учительница младших классов уставилась неодобрительно.
Хотя, возможно, она привыкла всегда и на всех смотреть с априорным презрением; в салоне стоял глухой гам, даже я не без труда слышал собственный голос.
– Хороший ответ!
Соседка хмыкнула; она умела держать удар.
– Ноги ваши мне очень нравятся, – добавил я чуть тише. – Но я обратил на них внимание по другой причине.
– По какой же?
Женщине-«F» явно не претило поговорить.
Впрочем, поговорить со мной любили все, потому что разговаривать я умел. С кем угодно и на любую тему.
А находясь в хорошем настроении, я мог искриться, как пробитый высоковольтный провод.
– Здесь все сияют голым телом. Только вы в черном.
– А, это…
Она неожиданно улыбнулась, голос зазвучал по-домашнему.
– Это компрессионные колготки, вынужденная необходимость.
– Компрессионные? – удивился я, не поняв слова. – Компрессор – это то, что будет крутиться вон там…
Я кивнул в сторону иллюминатора.
–…От турбины и станет нагнетать воздух.
– Нет, эти ничего не нагнетают.
Улыбка женщины сделалась совсем доброй.
– Только сдавливают. На высоте у меня болят вены, эти колготки создают давление – где надо и как надо, чтобы не было осложнений. Специальная система, долго объяснять.
– Надо