Ты постоянно борешься, выживая в социуме. Все, что тебя окружает, все, что появляется в твоей жизни, тут же вынуждает тебя бороться до конца, до последнего вздоха, пока ты борешься со смертью. Я знал свои способности к математике, химии и физике. В школе я утвердился в глазах учителей настолько, что пару раз я заменял на уроке учителя математики. Меня давно перестали спрашивать о выполненном домашнем задании: я мог посчитать любое уравнение из школьного учебника с закрытыми глазами. Это знал я, это знали все. Но математика, к моему великому счастью, не заканчивалась ограниченным школьным материалом, поэтому я пришел за ней в университет. Я пришел бороться за то, чтобы мне дали шанс хоть немного опуститься в настоящий мир математики, а не в школьную иллюзию. Я поступил на бюджетное отделение. У меня не было даже выбора, платить мне все равно было нечем. Я был счастлив.
Выходя из университета, где уже не первый день кипела работа головного мозга, так как мы вспоминали школьную математику, доказывая профессору, кто из нас не совсем тупой. Профессор усмехался и говорил, что если мы считали, что все знаем, то он готов опровергнуть нашу уверенность, скинув ее в таз с помоями. То, что мы выучили в школе это как пишутся цифры и пару букв из греческого алфавита, говорит только о том, что мы чуть умнее шимпанзе. Мир математики, в который собирался посвятить нас профессор, был еще закрыт. Но он вот он! У нас на ладонях! И только от нас зависело, достучимся ли мы в эту дверь. Измученный, но довольный как кот, спящий на печи, наевшись толстых мышей, я вышел на улицу.
Осень. Вот она. А я даже не заметил, когда она успела прийти. Конец сентября. Золотистое солнце на голубом небе, золотистые листья под ногами. Красные все еще висят на деревьях, колышутся на легком ветерке. Я вдохнул полной грудью и набрал Ксюше.
Она не ответила. Хорошо, подумал я, перезвонит, когда увидит пропущенный. Мы ведь так давно не общались, и я соскучился по своему другу. Она была моим единственным другом, а я ее…черт его знает. Теперь у нее было много друзей. Ксюша всех, кто общался с ней более 15 минут, называла другом.
Она перезвонила, когда я уже прошел половину Москвы, впитывая в себя бушующую осенью. Я уже давно убедился, что разговор с Ксюшей – это всегда какое-то откровение. И этот раз, по старой доброй традиции, не стал исключением.
Оказывается Ксюшу отчислили из колледжа на летней сессии за недопуски к экзаменам, прогулы и поведение, которое зачастую называется аморальным в социуме. Ксюша не стала даже пытаться поступить куда-либо. Она просто проиграла в одну секунду, в один болезненно громкий щелчок пальцев. Она остановила свою борьбу за будущее, обильно плюнув на себя. Я тут же, настойчиво и менторским тоном предложил подтянуть ее по предметам, в которых у нее огрехи, приведшие к катастрофе, по моему мнению. Но то было мое мнение! Оно серьезно разнилось с мнением Ксюши. Она устала от социальных устоев нашего общества. Она устала одеваться так, чтобы людям в общественном транспорте было приятно смотреть