Дмитрий Терехов

Рихтер и его время. Записки художника


Скачать книгу

он звонит по Тебе».

      Сам Рихтер так высказался о книге Хемингуэя: «Эпиграф там верный, и поэтому я похоронил всех уже в двадцать лет».

      Это было сказано в старости.

      По-видимому, на протяжении своей долгой жизни великий пианист никогда не забывал, как в те юношеские годы впервые открылась ему смерть. Это был перелом; наступила зрелость.

      Но жизнь брала свое. Работа радовала. Опера по-прежнему была его главным увлечением. Он стал готовиться к дирижерской деятельности.

      Однако многие музыканты упорно советовали ему ехать в Москву, чтобы по-настоящему, серьезно учиться играть на фортепьяно. Его выдающийся дар пианиста был для всех очевиден.

      Лето 1936 года он, как и всегда, проводил в Житомире…

      Здесь все знали его с раннего детства, но сейчас заговорили о нем как о большом музыканте.

      Остановился он у давних поклонниц и приятельниц своего отца – сестер Семеновых; в доме был рояль, на котором он мог заниматься. И здесь теперь часто собирались житомирские знакомые, чтобы посмотреть на него и послушать.

      Однажды он сыграл им фортепьянный концерт Шумана в импровизационном изложении всей партитуры только для двух рук. Успех был громадный.

      Уже в конце жизни Святослав Теофилович, вспоминая это, сказал, что тогда он впервые подумал о том, чтобы стать именно пианистом, но очень скоро постоянная его любовь к театру, к опере возобладала над едва возникшим интересом к фортепьянной игре, хотя в это лето он все же выступил как пианист в концертном зале музыкального училища и в житомирском Доме культуры.

Сестры

      Восемь незамужних сестер возрастом от 42 и до 70 лет жили вместе и никогда не разлучались.

      В их доме время как бы остановилось. Старомодные туалеты, вуали, манера говорить, сидеть за столом – все выдавало в них добрых и милых чудачек, потерявших всякую связь с действительностью.

      Из-за белых акаций чуть виднелась ветхая кровля. Над входом красовался фронтон, опиравшийся на две облупленные колонны. Но с мезонина дома напротив двор сестер был как на ладони.

      Ежедневно по утрам происходило одно и то же: полностью одетые, даже принаряженные, сестры по очереди появлялись на крыльце. Затем они осторожно (или очень осторожно – степень зависела от возраста и погоды) спускались по ступенькам и удалялись в дальний угол двора, где был умывальник и ведра с дождевой водой, особенно мягкой и полезной для кожи лица. Эта вода, да разве еще кусочек огурца с собственной грядки и составляли весь набор косметических средств, которым защищались сестры от южного солнца и даже от самого Времени. Вот так совершался утренний туалет. После чего, сохраняя строгость и достоинство, сестры собирались вокруг овального стола, где пили ячменный кофе, и день начинался.

      Он был наполнен, на первый взгляд, довольно бестолковым чередованием всяческих дел: чтением, приготовлением еды, ухаживанием за цветами и маленьким огородом, музицированием, хождением на рынок, переговорами с молочницей и снова чтением то по-русски, то по-французски.

      Но, несмотря