года, на момент ее поступления в клинику Св. Марии, Анастасия была опасно больна. Туберкулезная инфекция в левой руке осложнилась стафилококком, и у локтя образовалась безобразная, чрезвычайно болезненная открытая рана. «Больная крайне истощена, – писал Сергей Михайлович Руднев, знаменитый русский хирург, лечивший Анастасию и спасший ей жизнь, – и так худа, что похожа на скелет». В подробном отчете о ее физическом состоянии он отметил: «На правой ноге у нее я заметил сильную деформацию, очевидно, врожденную: большой палец изогнут вправо, образуя опухоль».
Деформация такого рода была у нее на обеих ногах. Хотя такое явление нельзя считать необычным, в ее случае оно было настолько выражено, что должно было быть заметно от рождения. Профессор Руднев считал, что семья Анастасии не могла не запомнить это. Гарриет фон Ратлеф составила список других особых примет: небольшой шрам на лопатке в результате удаления родинки прижиганием; другой шрам у основания среднего пальца левой руки, который, по словам Анастасии, она прищемила дверцей экипажа; и третий, едва заметный шрам на лбу. Были и еще шрамы, возможно, следы нанесенных ей ранений: например, шрам за правым ухом, который фрау фон Ратлеф определила наугад как «след от пули»; инфекция в груди и левом локте, по мнению врачей, на месте возможных колотых ран; и, наконец, повреждения головы, природа которых и само их наличие оспаривались десятилетиями. «Я помню трещины в верхней челюсти, – вспоминал доктор, делавший рентгеновские снимки головы Анастасии после того, как сами снимки исчезли, – свидетельствовавшие о травме. На черепе были признаки возможного перелома».
«Нельзя сказать, в какой степени нарушение памяти является результатом видимых повреждений, – писал доктор Лотар Нобель, директор клиники, куда Анастасию перевели в июле 1925 года, – поскольку тяжесть этих повреждений сейчас не представляется возможным определить». Расстройство памяти у Анастасии, доходившее до амнезии, озадачивало всех ее врачей. Доктор Нобель писал: «Ее воспоминания о прежней жизни рассеяны, как островки в море… Это очень необычная форма амнезии, не поддающаяся определению, поскольку она относится ко всему прошлому, кроме самого недавнего периода жизни пациентки, о чем у нее сохранилась нормальная память».
Профессор Карл Бонхоффер, известный берлинский психоаналитик, также был вызван для осмотра Анастасии во время ее пребывания в больнице. Бонхоффер не усмотрел внешних признаков травмы головы, но утверждал, что «это само по себе не говорит об отсутствии органического расстройства памяти, поскольку такие расстройства часто являются следствием сотрясения мозга без какого-либо повреждения черепа». Последствия травмы, в любом случае, имеют разнообразные формы, и доктор Бонхоффер заключил, что Анастасия так и не оправилась от ужасов происшедшего. Что это были за ужасы, он не выяснил: «Говоря о последних испытаниях царской семьи, она утверждает, что ее отца застрелили первым. Она помнит появление множества людей и звездное небо. Что было дальше, она не помнит».