не отрицаю я. В конце концов, официально – я знаю это от Кристо – я принадлежу семье Батори, как и убитый Люцией Драго.
– А может быть, ты соратница императора и его «волчицы» Лилианы Хорват, а значит, преследуешь ту, что угрожает императорской власти. Тайно.
– Хорошая версия.
– И я к ней склоняюсь. Я даже думаю, что вы близко знакомы с Лилианой. Очень близко.
– А тебе-то что? Мечтаешь об автографе?
– Дело в том, что я поэт. И Лилиана меня интересует как… тема. Муза, если хотите. Сейчас я пишу поэму о воцарении императора вампиров. Конечно же, прелестная танцовщица – один из главных персонажей. Ведь она – вторая «волчица» за историю, кому удалось покорить Сердце Луны.
– Ого! Значит, у вампиров уже был император?!
– Нет. И ту «волчицу», и её отца убили, едва они вышли из кузни. Всадили в каждого около полусотни серебряных стрел.
Я непроизвольно поёживаюсь.
– Печальная история.
– О да, она достойна отдельной поэмы. Но сейчас я пишу о Лилиане. Я могу догадываться, как прошёл обряд. Но я ничего не знаю о предыстории, и особенно о характере её отношений с Батори. Ходят разные слухи. Одни говорят, что они любовники…
– С Ловашем?! И не отсыхают же языки! У них никогда ничего такого не было! А если и будет, то только законно! Лилянка – честная девушка!
– … а другие – что она его незаконная дочь, рождённая от польской дворянки.
– Ну, это просто путаница. У него была дочь примерно того же возраста, а мать Лилианы действительно польская дворянка. Но его дочь умерла, когда ей было шестнадцать.
– Это он так говорит?
Кого-то мне это напоминает!
– Это говорит его досье. Кстати, надо будет покопаться в твоём.
– Увы, оно и вполовину не так интересно. Хотя бы потому, что мне не шестьсот лет, а только чуть больше ста. Так что у них за отношения с Лилианой? Говорят, они очень близки друг другу. Что их связывает?
– Мечта о мире в Венской Империи, например. Общие испытания. Обряд. Лилянка – «ручной белый волк» императора Батори, в конце концов.
– Испытания? Можно подробнее? Мне кажется, это будет хорошо для поэмы.
Я разрываюсь между побуждением послать его и желанием наконец-то поделиться с кем-нибудь пережитым. Когда к последнему присоединяется мысль о том, как недурно будет оставить о себе память не только в идиотских статейках, но и, ради разнообразия, в героической поэме, я вздыхаю и завожу рассказ. Примерно с того места, когда я попыталась заколоть будущего императора себе на колбасу. Конечно, я многое упускаю и сокращаю – к чему благодарным потомкам знать о том, как нелепо начался наш с Ловашем разговор под окном дядиного дома, или о том, как Кристо переспал с Язмин? Соль же не в этом! К концу рассказа я так увлекаюсь, что забываю говорить о себе в третьем лице – по счастью, Лико тоже увлечён и не обращает на это никакого внимания.
– Ну вот, а когда обряд закончился, Лилиана стала «ручным белым